User:GreyDragon/GreyDream1
Серый Сон 1
…клубящийся серый туман. Он пропускает взгляд только на несколько шагов. Под ногами мельчайшая серая пыль, лежащая тонким слоем на такой же серой земле, -- очень твердой и столь же сухой как пыль. Бесконечная серая пустошь тянется до горизонта во всех направлениях, смыкаясь вдали с клубящимся серым туманом, который здесь заменяет небо. Я не могу видеть этого сквозь серый туман, окружающий меня со всех сторон, но знаю, что это так. Я знаю, вернее помню, совсем немного, -- все воспоминания застилает мягкой почти непроницаемой пеленой серый туман, очень похожий на тот, что окружает меня, -- но в том, что помню, или просто знаю, я абсолютно уверен. Я помню, что это сон. О том, что представляет собой мир, в котором я погрузился в сон, или я сам в этом мире, я ничего не помню, но знаю, что это не имеет значения. В этом знании я совершенно уверен, поэтому серый туман, скрывающий мою память, не беспокоит меня. В нем нет ни опасности, ни угрозы, как и в тумане вокруг меня. На серой равнине покрытой пылью и скрытой серым туманом нет никого кроме меня. Это я тоже знаю. Я ощущаю покой, но этот покой не абсолютный, он оставляет в моем сознании достаточно пространства для мыслей и воли. Я могу принимать решения, но на этой бесконечной равнине выбор только один, -- двигаться, или оставаться на месте. Я начинаю двигаться вперед туда, куда направлен мой взгляд. Здесь направление не имеет значения, как и время. Это я тоже знаю. Мое сознание лишено какой-либо оболочки Оказавшись здесь, я стал частью серого тумана, который окружает меня. Я могу скользить над пыльной серой равниной, почти не прилагая усилий. При этом я могу подняться над пыльной серой землей лишь настолько, насколько пропускает мой взгляд клубящийся серый туман. Это не тревожит меня. Часть моего сознания, свободную от глубокого чувства покоя, охватывает радость, почти восторг, от легкости стремительного скольжения над этой серой равниной, от свободы передвижения и знания того, что здесь оно может быть бесконечным, -- если я захочу этого. Я продолжаю двигаться вперед, не ощущая усталости. Мое субъективное ощущение времени (оно же здесь и единственное, ведь объективного времени на этой равнине просто не существует) подсказывает мне, что движение длиться долго, но усталости по-прежнему нет. Я не помню, что она собой представляет. Завеса серого тумана, скрывающая воспоминания, пропускает в сознание не образ этого состояния, а лишь впечатление о нем. Не позволяя вспомнить, но, давая возможность радоваться тому, что здесь усталости не существует. Так же, как жажды и голода. В этом сне они лишь часть моей памяти, надежно скрытой серым туманом. Я продолжаю скользить над равниной, покрытой слоем такой же серой пыли, не думая ни о том, сколько это будет продолжаться, ни о том, зачем мне упорно скользить вперед, если можно оставаться на месте. Я знаю, что сейчас могу позволить себе не думать об этом, как и о чем-либо еще, кроме самого скольжения вперед, вызываемого моей волей, и того, что окружает меня. Я всматриваюсь в серую пыль там, куда клубящийся серый туман постепенно пропускает мой взгляд, одновременно смыкаясь позади ровно на таком же расстоянии. Я знаю, что это важно. Я не помню и не знаю почему, но в самом знании я абсолютно уверен, и я полагаюсь на него, прежде всего потому, что мне приятно двигаться вперед, а это знание придает моему движению некую цель, -- неизвестную мне, но столь же надежную, как само знание. Внезапно, мой взгляд, скользящий по серой пыли, словно цепляется за что-то, -- некое, едва заметное, отличие на однообразной поверхности пыли. В столь однообразном окружении, что-либо иное становиться вопиющим его нарушением, и все же я мог не заметить этого, если бы не искал его взглядом. Я замедлил движение, потом вовсе остановился. Почти опустившись на землю, я потянулся к укрывающему ее слою пыли. Не смотря на отсутствие тела, мне удалось сделать это с той же легкостью, с какой я прежде двигался в нужном мне направлении. Часть серого тумана, ближайшая к точке, из которой я смотрел на окружающий мир, несколько уплотнилась, превратившись в подвижное щупальце. Я коснулся им серой пыли, осторожно ощупывая ее. Что-то было погружено в пыль. Ее серый равномерный слой почти полностью скрывал этот предмет, лежащий на сухой твердой земле, но над ним все же возникала неровность. Свив еще несколько тонких подвижных щупалец из прядей тумана, я ощупал найденный предмет, потом осторожно приподнял его над землей, наблюдая, как мельчайшая серая пыль стремительно стекает с него множеством тонких ручейков. Вскоре на поверхности предмета, лежавшего под слоем пыли не осталось ни одной пылинки. Это была круглая пластина диаметром примерно полметра. Гладкую, идеально отполированную поверхность покрывал выпуклый узор, образованный переплетением множества символов. Они были очень мелким, словно узор, покрывающий пластину, изначально должен был занимать гораздо большую площадь. Тем не менее, я мог легко рассмотреть каждый из символов узора. Я долго всматривался в него, любуясь его красотой и удивительной гармоничностью, но, не пытаясь понять. Я знал, что сейчас мне это не под силу, но одну особенность рисунка я все же понял, или просто увидел. Он состоял из множества сочетаний и переплетений всего восьми разных символов. Когда я осознал это, сквозь завесу серого тумана, скрывшего память, проскользнули несколько воспоминаний, подобных клочьям того же тумана: «восемь высших рун, -- огонь, воздух, вода, земля, свет, жизнь, движение и форма», «Изумрудный Ключ, -- первое рунное заклинание среди Ключей Мечты», «Изумрудная Скрижаль, -- зачарованная пластина нефрита, несущая на себе два рунных заклинания: Изумрудный Ключ и плетение бессмертия духа». Чем были эти воспоминания? Знанием? Предположением? Бредом? Я не помнил, а может, никогда не знал этого. Перевернув пластину, я увидел еще один узор знаков. Они выглядели иначе, чем руны Изумрудного Ключа. Из туманных обрывков воспоминаний всплыло название, -- иероглифы. Китайские иероглифы. Китайские, или цинские?, -- вопрос потонул в сером тумане, скрывающем воспоминания. Маги Поднебесной Империи тысячелетиями использовали знаки древней письменности для создания заклинаний, -- всплыло на его место в сознании другое обрывочное воспоминание похожее на клочок тумана. Дожидаясь, пока исчезнут, или соединятся с доступной мне частью памяти обрывки прежних воспоминаний, я задумчиво погладил щупальцем, свитым из серого тумана нефритовую пластину Изумрудной Скрижали. В окружении серого тумана пластина тоже казалась серой, но я знал, что сделана она из полированного темно-зеленого нефрита, -- только зеленый нефрит самого лучшего качества мог удержать завершенное плетение бессмертия духа вместе с энергией, необходимой для того, чтобы магия плетения стала частью сущности использовавшего этот артефакт, -- поэтому он и назывался Изумрудной Скрижалью. Я мысленно улыбнулся, -- само по себе все это не имело значения. Важнее было другое. Изумрудная Скрижаль, неведомо как оказавшаяся здесь и непонятно сколько времени (но наверняка очень долго) пролежавшая на бесконечной серой равнине скрытая серой пылью и клубящимся серым туманом, не была частью этого мира даже настолько, насколько стал его частью я сам, слившись с серым туманом, заполняющим эту равнину. Я мог позволить себе воспользоваться силой Скрижали. Для того, что окружало меня, это было бы только к лучшему, -- я твердо знал это, -- но имело ли это смысл? Ведь столь же твердо я знал и то, что все происходящее только сон. Задав себе этот вопрос, я понял, что ответ на него зависит только от моего решения. Это действительно был только сон, причем самый обыкновенный, но сила Изумрудной Скрижали, тем не менее, была вполне способна изменить мою сущность точно так же, как если бы я нашел один из немногих таких артефактов, разбросанных среди бесконечного множества реально существующих миров и пространств. То, что я нашел лишь образ Изумрудной Скрижали, ставший частью моего сна, в данном случае, не имело значения. Я не знал, как это возможно, но знание того, что это именно так, не было частью обрывков моих прежних воспоминаний. Это было именно знание, в котором я был абсолютно уверен. Я не знал, как именно изменят мою сущность два заклинания Изумрудной Скрижали, но обрывки воспоминаний, -- даже не память, а смутные, но чрезвычайно сильные чувства, впечатления от чего-то известного, или пережитого прежде, -- звучавшие в сознании там, где не было чувства покоя, словно настойчивый призрачный шепот убеждали меня: этот путь, идущий сквозь сон в неизвестность, -- лучший среди доступных мне. При этом тот же призрачный шепот туманных воспоминаний говорил мне, что магия скрижали безопасна для меня, как и для любой другой мыслящей сущности, не зависимо от ее природы. Я мысленно улыбнулся, -- в такой ситуации возможным было только одно решение (во всяком случае, для меня). В ответ на эту мысль, или решение, из доступной мне части памяти всплыл туманный колеблющийся образ. Детали упорно ускользали от восприятия, словно не желая проникать в сознание (или, быть может, я сам не желал осознавать их, поскольку они не были частью сна), но я легко уловил, основную его идею. Снова перевернув нефритовую пластину, я коснулся щупальцем центральной части рунного узора Изумрудного Ключа. Нефрит рассыпался серой пылью, став частью пыли покрывающей равнину. Я почувствовал мощный сгусток энергии, метнувшийся к моей сущности. Плетению бессмертия духа, которое хранила Скрижаль, было совершенно безразлично то, что в тот момент я не имел ни физического, ни даже астрального тела. Оно мгновенно слилось с тем, что представляло суть моей сущности. Какое-то время я видел только само плетение, невероятно сложное и гармоничное, но, когда слияние завершилось, и я вновь получил возможность воспринимать то, что окружало меня, то успел увидеть как под воздействием магии Изумрудной Скрижали, серый туман вокруг меня начал стремительно сгущаться, уплотняясь в довольно большую клубящуюся сферу. Мгновением позже я понял, почему магия Скрижали создала для моей сущности эту своеобразную оболочку. На клубящейся поверхности из серого тумана, уплотнившегося настолько, что он казался почти материальным по сравнению с тем, что клубился вокруг меня, вспыхнули серым светом руны Изумрудного Ключа, занявшие каждый дюйм поверхности этого своеобразного тела. В этот момент происходящее перестало быть просто сном, став чем-то большим, -- неким воплощением реальности. Я знал это так же твердо, как прежде осознавал обратное. Я по-прежнему не знал, как такое возможно, но это волновало меня куда меньше, чем-то что происходило с моей сущностью. Сначала я только ощущал происходящее, но вскоре мне удалось усилием воли направить взгляд внутрь себя (позже я пришел к выводу, что это было столь легко осуществимо потому, что, в тот момент, обычное зрение у меня отсутствовало в принципе, и я обладал лишь внутренним зрением необходимым для этого), получив возможность наблюдать за тем, что происходило с моей сущностью. Я не мог, да и не пытался, по-настоящему понять то, что видел и чувствовал, но общий смысл был мне вполне понятен, -- может быть потому, что объектом воздействия была моя сущность, а может быть потому, что среди туманных воспоминаний, оказавшихся к тому времени в доступной мне части память, очень многие, по неизвестным мне причинам, были связаны именно с Изумрудным Ключом и плетением бессмертия духа (хотя это не были воспоминания мага, в этом я был уверен). Рунный рисунок Ключа, перенесенный на мое «тело» из сгустившегося тумана магией Скрижали, создал вокруг моей сущности сложную магическую структуру, в которой была заключена суть Изумрудного Ключа. Будь у меня в тот момент астральное тело, структура Ключа стала бы его частью, но астрального тела у меня не было, -- поэтому структура Ключа заняла его место. Создав эту магическую структуру, магия узора из высших рун начала постепенно перестраивать мою сущность, гармонизируя ее с сутью Изумрудного Ключа. Не имея ничего кроме как раз той части сущности, что подвергалась этой перестройке, я чувствовал ее очень остро, во всех мельчайших подробностях. К счастью, этот процесс оказался удивительно приятным. Это не было наслаждением, эмоциональным, или чувственным удовольствием, но острое чувство удовлетворения, -- которое становилось все сильнее по мере того, как магия рунной части Ключа исправляла в моей сущности все то, что противоречило ее собственной внутренней гармони, -- было не менее приятным. Наблюдая за происходящим, я вскользь удивился тому, насколько суть Изумрудного Ключа была близка моей собственной сущности в максимально гармоничном и стабильном ее состоянии, но не стал в тот момент задумываться об этом. Когда этот процесс завершился, руны Изумрудного Ключа на моем «теле» погасли. Почти мгновенно я лишился и самого «тела» из сгустившегося серого тумана, -- его существование поддерживала только магия Изумрудной Скрижали, угасшая вместе с рунами Изумрудного Ключа. Как только руны Ключа погасли, я почувствовал, что самой по себе энергии гармонии между моей сущностью, перестроенной рунным заклинанием, и им же созданной магической структурой, окружившей мою сущность подобно астральному телу, было вполне достаточно, чтобы эта структура могла выполнить собственную задачу: создать в моей памяти три коротких, но обладающих огромной силой заклинания, представляющих лишь бессмысленные наборы слов для любого другого заклинателя (причиной их силы было то, что эти заклинания были очень тонко настроены на мою сущность). Мне нужно было лишь отпустить, магию Ключа, позволив ей реализоваться, но я не стал в тот момент делать этого. Сначала меня остановило некое смутное воспоминание о поведении магической структуры Ключа, но, прежде, чем я успел до конца осмыслить его, я воочию увидел то, с чем оно было связано. Гармония между моей сущностью и магической структурой Ключа создавала поток энергии, -- не очень мощный, но постоянный. Эта энергия стремилась от моей сущности к магической структуре Ключа, но всю ее без остатка поглощало плетение бессмертия духа, наложенное на мою сущность первым. Туманные обрывки воспоминаний подсказывали мне, что магическую структуру Ключа стоит сохранить в нынешнем ее состоянии, по крайней мере, до тех пор, пока плетение бессмертия духа завершит преобразование моей сущности. Во первых, внутренняя гармония (в данном случае гармония между моей сущностью и магической структурой Ключа) была достаточно мощным и очень надежным источником магической энергии, не принадлежащим никому и ничему кроме меня. Во вторых, часть обрывочных и туманных воспоминаний, доступных мне, свидетельствовала, что плетение бессмертия духа, изначально предполагало наполнение необходимой ему энергией за счет медитации, и достижения внутренней гармонии. Я не знал, чем были эти воспоминания: знанием, предположением, или фантазией, когда-то созданной моим разумом. В этом мире, который прежде был лишь моим собственным сном, это не имело значения. Все происходившее со мной говорило, что это были именно знания, и я воспользовался ими соответственно, сосредоточив все свое внимание на гармонии между моей сущностью и магической структурой Изумрудного Ключа, а всю волю и мысли и желания, -- на стремлении усилить создаваемый этой гармонией поток магической энергии. Постепенно он действительно начал усиливаться, медленно, но ощутимо. Из обрывков воспоминаний завитком тумана всплыла мысль, что сущности лишенной оболочек, погрузиться в медитацию куда легче, нежели живому существу (особенно в этом мире бесконечной серой пустоши укрытой таким же серым туманом, где не было никого кроме меня), но она скользнула лишь по самому краю сознания, став воспоминанием прежде, чем я успел заметить ее. Я продолжал неотрывно следить за медленно растущим потоком магической энергии, одновременно наслаждаясь удивительным ощущением глубочайшей внутренней гармонии, и стараясь хоть немного увеличить количество создаваемой ею энергии. Помимо этой единственной задачи меня просто не существовало. Не знаю, сколько это продолжалось. Субъективное ощущение времени перестало существовать для меня, а объективного времени в этом мире никогда не было: сотни лет и несколько мгновений были здесь неотличимы друг от друга. Почти завершив свою работу, плетение бессмертия духа вдруг словно замерло, прекратив поглощать магическую энергию. В этот момент я «увидел» в глубине своей сущности три крошечных участка, которые словно отсутствовали. Три заклинания Изумрудного Ключа уже были частью моей сущности, но еще не были созданы магической структурой Ключа, поэтому плетение бессмертия духа не могло завершить свою работу. Поток магической энергии, куда более мощный, чем вначале, устремился к структуре Ключа. Она легко поглотила его, вспыхнув чуть ярче. Повинуясь одновременно туманным воспоминаниям и желанию продлить ставшее привычным состояние медитации, погружения в ощущение гармонии, я вновь сосредоточил все внимание желания и волю на том, чтобы усилить создаваемый ею поток магической энергии. Казалось, структура Ключа способна впитывать ее до бесконечности, но в какой-то момент я почувствовал, что достиг необходимого, -- хотя структура Ключа не была перенасыщена энергией, -- повинуясь этому чувству, я, наконец, отпустил магию Ключа. Мое сознание медленно померкло, словно я погружался в сон (чего со мной ни разу не случалось в этом мире). Когда я очнулся вновь, то сразу понял, что больше не представляю собой часть окружающего серого тумана. Я вновь обладал астральным телом и физической оболочкой, хотя ни то, ни другое не было схоже с теми, что принадлежали существу, однажды уснувшему обычным спокойным сном в одном из бесконечного множества материальных миров. Я знал это совершенно точно, -- принятие исходной формы с помощью первого заклинания Изумрудного Ключа не только создало недостающие оболочки (физическую и астральную), но и рассеяло серый туман, скрывавший прежние воспоминания, которые я тут же поспешил скрыть от сознания не менее надежно уже самостоятельно, -- благо строение мозга исходной формы, связанной с Изумрудным Ключом вполне позволяло это сделать, -- приятного, или необходимого в данный момент, среди них почти не было. Теперь я лежал на пыльной серой земле, удобно опираясь на грудь и брюх, на четыре сильные когтистые лапы и довольно длинный гибкий хвост, придающие этой позе очень высокую устойчивость. Пластиковая броня, защищающая мое тело, была того же серого цвета, что и туман клубящийся вокруг. Мое тело было органическим только наполовину, -- причем вся органика имела растительную природу. Вторая половина была технологической, -- и вполне способна была заменить почти любой необходимый инструмент такого типа. При этом, обе эти столь различные составляющие представляли собой единое гармоничное целое, -- нечто гораздо большее любой из них по отдельности, -- воплощенное в облик небольшого крылатого дракона. В моей физической оболочке не было ни капли магии, но помимо двух оболочек (физической и астральной), созданных первым заклинанием Изумрудного Ключа, у меня имелась еще одна, невероятно гибкая и подвижная, состоящая из высших рун. Созданная вторым заклинанием Изумрудного Ключа (которым я неосознанно воспользовался вслед за первым сразу после того, как заклинания Ключа появились в моей памяти и создавшая их магическая структура перестала существовать) сейчас она полностью повторяла формой мою физическую оболочку, но я мог легко превратить ее во все что угодно, или сделать что либо другое с ее помощью, -- хватило бы только знаний мастерства и фантазии, описать необходимое с помощью высших рун, и доступной магической энергии. Фантазией я обладал и прежде (именно она была причиной всего, что произошло со мной, как бы странно это не звучало), а вот моих прежних знаний едва хватало, чтобы дать пищу фантазии, постепенно развивая ее. Я мог полагаться лишь на те знания, что стали частью Изумрудного Ключа, -- их хранила память мозга исходной формы связанной с ним, -- однако этого было более чем достаточно, чтобы в полной мере использовать все остальное что дал мне Ключ и постичь любое другое знание сколь бы сложным, невероятным, или отличным от уже известного мне, оно ни было. Что до магической энергии, то мое увлечение медитацией и состоянием внутренней гармонии дало мне весьма впечатляющий ее запас (даже по меркам Академии Соларианского Корпуса Магов, -- наиболее древней, многогранной и развитой из всех известных мне магических школ). Она поровну распределилась между двумя удивительно стабильными магическими структурами типа резонатор-накопитель, созданными вторым заклинанием Изумрудного Ключа. Одна из этих структур находилась в центральном (наиболее статичном) участке магического инструмента почти столь же подвижного и универсального, как моя рунная оболочка. Этот удивительный артефакт создавшие его маги из Ордена Мечтателей назвали Посохом Любой Формы, что было вполне справедливо. Повинуясь воле владельца, посох способен был менять форму в очень широких пределах, при этом полностью сохраняя свои основные свойства, делавшие его идеальным инструментом для создания, контроля и одновременной поддержки множества чрезвычайно сложных заклинаний, чар, магических структур и плетений разнообразной природы и назначения. Первоначально центром внутренней структуры таких посохов служили доменные кристаллы искусственно созданных стихий, но магу, создавшему Изумрудный Ключ (он тоже был из Ордена Мечтателей), удалось заменить такой кристалл в структуре посоха участком его внешней оболочки, -- отвечающей, прежде всего, за изменение артефактом формы, -- с несколько измененными и более статичными свойствами, со структурой-резонатором, вполне успешно занявшей центральное место в структуре мощного артефакта. Это позволило ему сделать описание такого посоха с помощью высших рун частью второго заклинания Изумрудного Ключа, центром которого была точно такая же структура-резонатор. Поэтому, примененное полностью, оно создало Посох Любой Формы вместе с моей рунной оболочкой, затратив на это не больше энергии, чем другие, подобные ему заклинания, хотя обычное воссоздание столь сложного и мощного артефакта с помощью магии было сложной и очень энергозатратной задачей. В своей исходной форме этот вариант посоха представлял собой небольшой прозрачный кристалл, сейчас он был внедрен в мое тело на груди у основания шеи (использованное до конца, второе заклинание Ключа слегка изменяло исходную форму физической оболочки, с помощью сформированной им рунной, создавая надежное крепление для кристалла). Вторая сруктура-резонатор, -- часть исходной формы моей рунной оболочки, -- была отпечатком первой. Благодаря этому мой посох был, в прямом смысле, частью моего тела (точнее, моей рунной оболочки), что позволяло мне взаимодействовать с ним на очень высоком уровне, в большинстве случаев не тратя сил и времени на осознание необходимых действий. При этом я мог не опасаться атаки через магическую связь с посохом. Маги, создававшие Посохи Любой Формы, позаботились, чтобы это было в принципе невозможно. К тому же, никто, кроме связанного с ним мага не мог почувствовать или увидеть ни эту связь, ни прочие магические свойства такого посоха. Обе структуры-резонатора, способны были постепенно увеличивать свою емкость, по мере накачки энергией, но мое прежнее астральное тело, все равно не выдержало бы нагрузки, возникшей в момент распределения магической энергии, накопленной структурой Ключа, между этими двумя структурами-накопителями, созданными вторым заклинанием Ключа. Однако, в тот момент астрального тела у меня не было и разрушаться было просто нечему. Астральное тело, которым я обладал сейчас, было создано первым заклинанием Ключа в соответствии с моей исходной формой и тем запасом магической энергии, что имелся в моем распоряжении. Силой и уровнем развития оно примерно соответствовало астральному телу опытного мага-дракона, долго работавшего с высокоэнергетическими разновидностями магии, -- поэтому могло выдержать и намного большую нагрузку. Часть имевшейся в моем распоряжении магической энергии в момент формирования моего посоха заполнила отпечаток, находившийся в центре него структуры (той ее части, что служила резонатором-накопителем), -- так что помимо собственного тела, рунной оболочки и Посоха Любой Формы, в моем распоряжении имелся и космический корабль, не уступающий всему остальному. Я мог в любой момент «призвать» его, вытолкнув из отпечатка в кристалле, но, даже не сделав этого, имел возможность пользоваться всеми системами корабля, которые могли нормально действовать, несмотря на запечатанность в кристалле. В глубине отпечатка корабля (сейчас «заполненного», и выглядящего, как его миниатюрная модель, помещенная внутрь кристалла), -- там, где располагался операторский отсек корабельного вычислителя, -- имелся такой же, не заполненный сейчас, отпечаток моей исходной формы. Это давало мне возможность, в случае необходимости, «оттолкнуть» свою физическую оболочку в ее отпечаток в кристалле и использовать ее примерно так же, как сам «упакованный» корабль. К тому же, отпечаток корабля в кристалле, -- частью которого был сам этот кристалл, встроенный в основной контур бортового ментоусилителя, -- был точкой взаимного перетекания моей собственной рунной оболочки и рунной оболочки, вплетенной в техноорганическую конструкцию корабля, дополняющей ее необходимыми магическими свойствами и возможностями. Технологическая и органическая части конструкции этого корабля были, по сути, продолжением, соответствующих составляющих моей физической оболочки (и то и другое было частью одной сложной комплексной разработки), -- полноценно управлять таким кораблем мог только пилот с соответствующей физической оболочкой. Использовав совсем небольшую часть оказавшейся в моем распоряжении магической энергии, плетение бессмертия духа завершило преобразование моей сущности в тот момент, когда структура Ключа, создав три коротких заклинания (занявших свои места в моей памяти), бесследно исчезла. Теперь гибель моей сущности в принципе не грозила, а заклинания Ключа (ставшие неотъемлемой ее частью) давали возможность не только выжить, но и жить так, чтобы это стоило того (с моей собственной точки зрения), причем сколько угодно и где угодно. Я мысленно улыбнулся. В моем распоряжении было все необходимое для того, чтобы, в конце концов, выбраться оттуда, где я оказался, -- не зависимо от того, где это «здесь» находилось, и что именно собой представляло, -- добравшись до любого из известных мне (благодаря знаниям, ставшим частью Изумрудного Ключа) центров цивилизации, или миров-перекрестков, где множество цивилизаций сплетались воедино, сосуществуя и перетекая друг в друга. Все эти приятные мысли промелькнули в сознании за доли мгновения, -- даже без помощи мощных вычислителей кибермодуля и эвакомодуля (так именовалось мое тело там, где эта разработка была создана) мозг моей исходной формы работал с огромной скоростью. Прежде чем разбираться, где именно я нахожусь и что, в действительности, представляет собой этот мир, следовало решить, где я хочу, в конце концов, оказаться, покинув его тем, или иным способом. В моем распоряжении было вполне достаточно знаний, но задача, сама по себе, была весьма непростой…
