User:GreyDragon/MageDream
Мечта Мага
Где мощь и стать единорога
Для мага могут стать мечтой
Туда ведёт в мечтах дорога,
Что к ней стремлюсь я всей душой.
Наконец, все долгие приготовления окончены. Они заняли так много времени, что порой казались бесконечными. Но бесконечность не страшит, когда сама жизнь бесконечна. Намного страшнее крах мечты. Любая мечта хрупка по своей природе, а самые светлые и заветные мечты тоньше хрусталя. Их осколки ранят сильнее любого клинка. Но отвага в жизни так же важна, как осторожность и здравомыслие. И когда учтено всё возможное в границах знаний и чести, медлить больше нельзя.
Я медленно оглянулся вокруг. Открытая зелёная равнина, похожая больше на огромный луг, чем на степь, пустынна до самого горизонта. Владения единорогов. Всё вокруг переполнено чувством свободы. Яркая голубизна летнего неба кажется бездонной. Я прислушиваюсь к своим ощущениям. Яркое летнее солнце приятно греет кожу. Свежий прохладный ветер, напоенный запахом трав, наполняет лёгкие, приятно ерошит мои каштановые волосы, успевшие отрасти до плеч, и с силой раздувает мой длинный серый плащ из лёгкой и прочной ткани. Сквозь тонкую серую рубашку, надетую под плащ, я чувствую прикосновение ветра. Плотные бриджи из серой ткани привычно поддерживают ноги. Высокие, до колен, сапоги из прочной серой синтетической кожи удобные и невесомые, но тонкая прочная подошва не даёт почувствовать прикосновение свежей травы. Узкий серый пояс с серебристой металлической пряжкой привычно оттягивают ножны у левого бедра. Я поднимаю левую руку и медленно касаюсь лба. Прозрачная кристаллическая звёздочка, многие годы заменяющая мне жезл, надёжно закреплена в лобной кости, гладкая здоровая кожа плотно охватывает инородный для неё предмет. Я радостно улыбаюсь своим мыслям. Серебряная птица способна творить чудеса, начисто лишённые магии. Всё готово.
Я медленно вскидываю руки, жест свойственный магии единорогов, и за долгие годы приготовлений ставший привычным. По давно укоренившейся привычке очень тихо, хотя сейчас некому меня подслушать, шепчу певучие слова заклинания. По телу разливается знакомое тепло – дружественная магия превращения. Всё кажется привычным. Но в тоже время намного глубже. Опыт и знания только усиливают восхищение. Несколько плавных жестов и растущее чувство предвкушения. Сила и совершенство магии дают ощущение гармонии. Нет ни одной ошибки. Теперь, когда я чувствую действие заклинания, страх и сомнения рассеиваются как дым. Чувства обострённые, долгим опытом, отрывают мне красоту и мощь доброй и древней магии, ставшей основой моего заклинания. Я чувствую ни с чем несравнимое изящество магии единорогов. Сверкающей и звонкой, словно серебряный колокольчик, подвижной и лёгкой, словно ветер развевающий гриву. А рядом с ней надёжная как крепостные стены, преисполненная спокойствия и мощи, магия знания магия людей быстрая, как взмах клинка, и прекрасная, как лучший из шедевров искусства. Мне трудно различить в этой гармонии свою собственную магию, хотя она не похожа на искусство здешних волшебников. Основанная на достижениях магов из тысяч разных миров, она намного сложнее и обширнее. Но я недаром провёл многие годы изучая магию этого мира. Теперь эта магия дополнила мои знания, став неотъемлемой их частью. Теперь она может слиться с ней, неразделимо как основы гармонии. А значит, заклинание сработает. Оно будет естественным, как солнечный луч, и никакая магия не отличит превращения. Но в нужный момент оно слетит, словно легчайший плащ. Плавным движением, вскидываю руки ко лбу и касаюсь кончиками пальцев своего жезла, устремляя мощь и гармонию магии в самые сокровенные глубины своего существа. Я ощущаю как кристаллическая звёздочка фокусирует могучую волну магии, сорвавшуюся с моих пальцев превращая её в узкий луч, способный совершить невозможное. Мгновение, ставшее вечностью, я чувствую как этот луч стремится вглубь, один за другим проходя защитные барьеры. Он устремляется так глубоко, что все мои знания, многолетний опыт и инстинкты волшебника, побуждают меня поднять все, возможные барьеры и остановить заклинание, стремящееся безвозвратно изменить меня. Но ощущения говорят о другом. Заклинание даёт ощущение спокойной уверенности и силы, стремящихся слиться со мной, но не поглотить.
Стремясь избежать непоправимой ошибки, в случае если моё заклинание окажется необратимым, я потратил немало времени на поиски мужчин, превратившихся в единорогов, с помощью исходного заклинания. Мне стоило огромных усилий завоевать достаточное доверие, но когда мне это удалось, все они позволили мне, при помощи магии, извлечь из их памяти воспоминания о превращении, чтобы я мог пережить его вместе с ними. Всем хотелось вновь это мгновение, которое мне не с чем сравнить (ведь совет разрешает превращение лишь тем, кто никогда не пожалеет о нём и в этом его маги не знали ошибок). Я много раз испытал это превращение. И всякий раз я отчётливо чувствовал, как оно поглощает меня целиком, изменяя и бесповоротно и навсегда.
Сейчас этого чувства нет и в помине. Даже человек, ни разу не испытавший превращения с помощью магии, сразу ощутил бы, что заклинание обратимо и помешать обратному превращению почти невозможно. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы сделать это ощущение столь явным, но иначе я бы вряд ли отважился пропустить его сквозь все барьеры. Теперь мои старания вознагражден, и я могу наслаждаться этим мгновением, не чувствуя страха. Проникновение заклинания сквозь защитные барьеры длится невообразимо краткое мгновение, ведь всё превращение вообще происходит мгновенно. Только знания и многолетний опыт мага позволили мне почувствовать его во всех подробностях. Когда заклинание достигает цели, я чувствую знакомый золотисто-серебряный вихрь – мощь магии послужившей его основой. Луч становиться могучей волной, охватывающей разум и тело, идущей из глубины наружу.
Вихрь превращения закружил меня, могучий, как океанские волны, и ласковый, как материнские руки. Я чувствую, как в глубине лобной кости, чуть выше моей кристаллической звёздочки, зарождается мощная вспышка магии единорогов. Рождая ощущение приятной прохлады и беззвучного звона серебряных колокольчиков, она превращается в явственно ощутимый витой рог, который стремительно растёт, мягко раздвигая кость и кожу. Когда рог прекращает расти, достигнув естественного размера, серебристо-прохладная мощь его магии остаётся со мной, гармонично дополняя каждую частицу моего существа. Моё тело стремительно растёт, восполняя огромную разницу между взрослым мужчиной и взрослым жеребцом единорогом. Кости, плавно меняя форму, поддерживают возрастающий вес. Мышцы наливаться знакомой лошадиной силой, но теперь она намного больше. Продолжая ощущать ветер и тепло солнечных лучей, моя кожа становиться толще и намного прочнее. Температура тела стремительно нарастает, ведь я больше не могу потеть. Кожные волоски превращаются в мягкую шелковистую шерсть. Волосы становятся гривой. Руки меняют форму, становясь передними ногами. Мышцы шеи наливаются силой. Голова вытягивается, становясь большой и тяжёлой. Лобная кость меняет форму, соединяя дыхательную систему с внутренней полостью рога. Задних ног касается длинный и шелковистый хвост. Гениталии увеличиваются в размерах и ощутимо набирают вес, как бы уравновешивая его.
На мгновение я теряю ориентацию. Потом я ощущаю как плавно напрягаются мощные мышцы спины, стремясь удержать моё огромное тело в вертикальном положении. Массивные сухожилия задних ног напрягаются под привычной тяжесть. Копыта глубоко уходят в мягкую почву. Я с наслаждением прогибаю спину и застываю неподвижно слегка согнув передние ноги. Я делаю глубокий вдох, резко выдыхая раскалённый воздух через ноздри. Из ноздрей вырывается золотистое пламя, приятно согревая их. Свежий ветер наполняет мою широкую мощную грудь, приятно ласкает кожу. Я чуть покачиваюсь на задних ногах, плавно напрягаю могучие мышцы, стремясь ощутить огромный вес своего нового тела, наслаждаясь его ловкостью и силой. Слегка повернув уши, я прислушиваюсь к шороху трав и дуновению ветра. Такое богатство звуков недоступно обычным лошадям. Ветер приносит сложные ароматы трав. Я глубоко вдыхаю их, наслаждаясь остротой обоняния. Острота и ясность зрения намного превосходят человеческие. С высоты своего огромного роста я любуюсь красотой равнины, но сейчас меня волнует другое. Слегка изогнув мощную шею и склонив голову, я внимательно рассматриваю себя.
Замершие в воздухе передние ноги, покрытые блестящей серой шерстью, изящные и мускулистые. Серебряные копыта ярко сверкают на солнце. Широкая мускулистая грудь тоже серая. Наклоняю голову чуть вперёд. Мускулистое серое брюхо, ниже массивные чёрные гениталии. На задних ногах невысокие чулки, тоже серые, но заметно светлее, копыта сверкают серебром. Пока всё великолепно. Поднимаю голову выше. Поле зрения стало намного шире. Мне не нужно оборачиваться, чтобы посмотреть за спину. Широкая мускулистая спина, мощные ягодицы и стройные сильные задние ноги тоже серые. Длинный сверкающий хвост – серебряный. Слегка скосив глаза вверх, я рассматриваю гриву, она тоже сверкает серебром.
Со вздохом облегчения я плавно опускаюсь на передние ноги. Заклинание, в которое я вложил все стремления и надежды, упорство, знание и мастерство, сработало великолепно. Основанное на древней магии превращения, направляемой силой гармонии и совершенством магии единорогов, дополненное мощью и сложностью неведомой здесь магии оно подарило мне всю стать, мощь и красоту, какой может обладать жеребец-единорог, дав мне именно ту масть, которой я добивался.
Скосив глаза вперёд и вверх, я посмотрел на свой рог. Длинный и острый, он ярко сверкает серебром. По бокам рога бегут два ряда маленьких отверстий. Последняя проверка. Я делаю глубокий вдох, и медленно выдыхаю через рог, стараясь извлечь музыку. Из рога раздаётся длинная многослойная мелодия, довольно красивая и невообразимо сложная. Мои чуткие уши улавливают несколько нот и множество сложнейших оттенков звука. Полная победа.
Мне стоило немалых трудов вложить в заклинание музыкальные возможности рога. Но я не жалел усилий, ведь музыка рога – гордость единорогов. Мне так хотелось дать ему звучание инструмента, чьи возможности кажутся безграничными. На всех планетах и во всех мирах, где я побывал в поисках знаний, я учился музыке. Я учился играть на инструментах, и учился их создавать не жалея ни сил ни времени. Избегая энергозависимых инструментов, созданных триумфом технологии, и тех, что созданы магией, я искал инструмент, которому доступны почти любые сочетания нот, способный играть несколько мелодий одновременно. Я нашёл его на красивой планете с непроизносимым, для человека, местным названием. Она похожа на землю только гравитацией, но там живут существа почти гуманоидного типа. Обладающие, кроме вполне гуманоидной пары рук, впечатляющим набором разнообразных рабочих конечностей и очень тонкий слухом, именно они создали такой инструмент. Это изящное портативное устройство, высотой в рост человека, представляет собой невообразимо сложную комбинацию из блестящих металлических трубок и струн, разноцветных огранённых кристаллов, резонирующих ударных плоскостей и других конструкций, которым трудно подобрать описание. Мышление его создателей настолько отличается от мышления других рас, что понять его устройство, не обладая схожим мозгом, весьма затруднительно. Лишь раздобыв свободный биологический носитель этой расы (любезно предоставленный их посольством на колонии Solar в обмен на очень жёсткий рабочий контракт длительностью 20 соларанских стандартных лет с ничтожной оплатой, где моя должность, в очень вольной аппроксимации, звучала как «младший маг-исследователь 3-й категории») и перебросив в него свой разум, с помощью своей Серебряной птицы III-го поколения, я смог, в конце концов, сделать это и научится играть. К счастью, обязанности «младшего мага-исследователя 3-й категории» оставляли мне достаточно времени для обучения музыке, и за 20 лет я отлично справился с этой задачей. Потратив ещё 20 соларианских стандартных лет, обучаясь делать эти удивительные инструменты, я покинул эту прекрасную планету, ещё на шаг приблизившись к мечте.
Если бы мой пожилой, степенный учитель, эстет и философ, услышал эти звуки, мне пришлось бы худо, но для меня они, сейчас, прекраснее лучших музыкальных шедевров. Я достаточно изучил и физиологию единорогов и свой инструмент, чтобы освоиться прежде, чем я достигну табуна.
Я радостно улыбаюсь. Гордо вскинув голову, я делаю шаг вперёд. Мои копыта утопают в мягкой зелёной траве. Я чувствую себя бодрым и отдохнувшим, словно после долгого сладкого сна. Превращение полностью восстановило мои силы. Я внимательно прислушиваюсь к себе. Могучая магия рога приводит меня в восторг. Серебристо-прохладная и прекрасная, как лунный луч, она мгновенно откликается на призыв, наполняя ощущением силы. Она кажется столь естественной. Мне уже трудно вспомнить, что значит не чувствовать её. И всё же мне непривычно ощущать в себе этот новый источник магии. Многие годы волшба утомляла меня, подчас отнимая все силы без остатка. Магия рога кажется бездонной, неразрывно связанная с моей сущностью она существует сама по себе не требуя никаких усилий. Закрыв глаза, я привычно касаюсь магии плавно погружаюсь в неё, стремясь ощутить её границы. Я осторожно направляю её мощный поток внутрь себя, наполняя ею своё тело. Мышцы сладко дрожат переполняясь огромной силой. Меня охватывает радостное возбуждение. Издав громкое ржание, я изо всех сил бросаюсь вперёд в первом плавном прыжке мощного галопа. Я с наслаждением напрягаю мышцы, стремясь выплеснуть переполняющую меня физическую силу, мощь магии и радость осуществлённой мечты. Забыв обо всём на свете, я полностью отдаюсь скачке, позволив инстинктам управлять моим телом. Вытянув шею, с силой отталкиваюсь задними ногами, глубоко вдыхаю трепещущими ноздрями рвущийся навстречу ветер. Ветер яростно треплет гриву и приятно холодит тело. Мой длинный серебряный хвост легко развевается по ветру. Массивные гениталии ритмично раскачиваются в такт бешеной скачке, усиливая моё возбуждение. Я радостно напрягаю все силы, наслаждаясь скоростью и свободой, стремясь достичь предела своих возможностей. Магия рога наполняет моё тело, снимая усталость, позволяя достичь скорости, обычно, недоступной даже единорогу. Моё тело стремительно разогревается. Дыхание превращается в пламя. Раскалённые копыта разбрасывают искры. Но внутренний жар лишь усиливает удовольствие. Мне жаль, что я не могу, сейчас, превратится в дракона и использовать этот жар как следует. Мышцы сладко звенят от напряжения. Не сбавляя скорости, я осматриваюсь вокруг. Отдавшись своим ощущениям, я поскакал в противоположную сторону от места, где сейчас находится табун. Конечно, я могу и не скакать в табун, но мне так хочется поскорее овладеть двумя дополнительными формами, привычными любому единорогу. Со временем я мог бы сделать это и сам, но в этом нет необходимости. С силой выгнув спину и резко оттолкнувшись передними ногами, я встаю на дыбы и, воспользовавшись инерцией стремительно разворачиваюсь на задних ногах. Плавно опустившись на четыре ноги, я лёгкой рысью бегу на северо-запад, в сторону табуна. Всего за несколько минут я ускакал очень далеко, но сейчас мне не хотелось спешить. В конце концов, я всегда могу вновь сорваться в бешеный галоп. Я мечтательно улыбаюсь на бегу. Когда единороги увидят, с какой скоростью я могу скакать, наполнив тело магией рога, они захотят этому научиться, хотя обычно не интересуются магией, ведь они так любят соревноваться в скорости. Коснувшись магии рога, я возвращаю её обратно, и она послушно откатывается назад, оставляя моё разгорячённое тело. Для этого не нужно владеть магическим искусством единорогов. Магия рога столь послушна малейшему прикосновению воли, что для таких простых действий достаточно умения правильно вложить волю. Ведь я даже не пытался формировать её, я просто направил её из рога в своё тело. Я легко касаюсь другой магии, скрытой в самых защищённых глубинах моего существа. Небольшой, но мощный островок серебристо-прохладной силы – вторая часть моего заклинания. Я применил всё своё знание и умение, чтобы никто и ничто не смогло нащупать его. В нём достаточно силы чтобы преодолеть почти любые преграды. Мгновение я касаюсь его, наслаждаясь его существованием, но я не хочу запускать его. Я могу снова стать человеком, когда захочу и это прекрасно. Счастливо улыбаясь, и слегка ускоряю бег. Нужно освоиться с рогом. Сделав глубокий вдох, я сосредотачиваюсь на сложной мускулатуре рога. Вызвав в памяти образ инструмента, которому соответствует мой рог, я пытаюсь найти соответствие между его частями и отдельными мышцами своего рога. Наконец найдя соответствие, я напрягаю нужные мышцы и осторожно выдыхаю через рог. Над равниной разносится звук медной трубы чистый и сильный. Удовлетворённо фыркнув, я продолжаю поиски. После первого успеха дело идёт быстрее. Мысленно скользя пальцами по знакомым трубкам и струнам, я ищу нужные мышцы. Освоившись с изменением тональности, я быстро извлекаю разных нот. Сыграв короткую мелодию на трубе, я меняю звучание рога извлекая звук деревянной флейты. Чуть по-другому напрягаю мышцы и две мелодии звучат одновременно. Погрузившись в воспоминания, я легко меняю звучание рога, перебирая огромную коллекцию инструментов, на которых мне приходилось играть. Скоро мне уже не приходится задумываться над тем, что я делаю. Я вспоминаю строгий приветливый взгляд моего учителя, красивую, но строгую обстановку комнаты, и тёплый луч далёкой звезды, играющий в разноцветных кристаллах моего инструмента. Мысленно поклонившись учителю, я начиню плести мелодию, уже не задумываясь ни о чём, я вспоминаю всё то, чему он учил меня столько лет. Помедлив мгновение, я перехожу на торжественный шаг единорогов. Пятитактный аллюр меняет настроение, направляет и поддерживает музыку. Несколько мелодий сливаются в одну. Музыка ширится, обретая объём и глубину. Она меняется и кружится словно серебряная буря. Сначала медленно и степенно, потом всё быстрее и быстрее. Я легко представляю удивление учителя. Достигнув заветного предела, я легко преодолел его. Моя мелодия разрастается вширь, кружась и меняясь со скоростью, доступной немногим музыкантам той далёкой планеты. Ведь рог -- часть моего тела и я могу управлять им даже лучше, чем они своими многочисленными конечностями. Продолжая играть, я плавно увеличиваю скорость.
На этот раз моё тело не наполняет магия. Но музыка, кажется, способна заменить её. Зелёная равнина несётся навстречу с огромной скоростью. Изредка мелькают небольшие зелёные рощи. Шум ветра дополняет музыку. Из моих ноздрей вновь вырывается пламя. Скорость сливается с музыкой. Я двигаюсь всё быстрее. Достигнув предела своих возможностей, я продолжаю скакать вперёд, наслаждаясь напряжением мышц, ловкостью и силой своего тела.
Впереди вспыхивает яркий солнечный блик. Оказавшись на берегу, я резко отталкиваюсь мощными задними ногами и сходу перемахиваю неглубокую прозрачную реку длинным плавным прыжком. Продолжая скакать вперёд, я обрываю сложную многослойную музыку, и заставляю свой рог звучать подобно серебряной трубе. Единороги --гордые существа, и главный жеребец вполне, вполне мог воспринять столь сложную мелодию как дерзкий вызов. Ветер доносит до меня запах табуна. Я широко раздуваю ноздри, изучая его. Запахи кобылиц чистые и приятные, чуть сладковатые, заставляют моё тело сладко дрожать. Они вызывают волну желания, и я с удовольствием отдаюсь ей, не видя причин бороться. Кобылы ещё не вошли в охоту, и я легко контролирую себя. Запах жеребцов резкий и агрессивный, вызывает злость и желание сражаться, я с трудом подавляю его. Я и прежде не раз бывал в шкуре жеребца, иначе это было бы сложно. Чуть позже я вижу табун. Единороги пасутся, образовав большой круг. Солнце сверкает на лоснящихся шкурах: синих, красных, золотых, зелёных и серебряных… Ветер развевает шелковистые гривы. Чуть поодаль пасутся несколько единорогов обычной лошадиной масти: стройный гнедой жеребец с бронзовыми копытами и рогом, изящная белая кобылка с белыми копытами и серебряным рогом… Ветер доносит до меня обрывки мелодий – язык рогов. Я мысленно улыбаюсь, радуясь что могу говорить на этом языке. Навстречу мне устремляется молодой жеребец с лоснящейся оранжевой шкурой, синей головой, красными гривой и хвостом и красными носками до середины бедра на задних ногах. Угрожающе склонив голову он стремительно скачет вперёд, нацелив свой острый коричневый рог прямо мне в грудь. Его тёмно-синие копыта с силой ударяют о землю. Перейдя на обычный галоп, я приближаюсь к нему. Приблизившись к сторожевому жеребцу, я издаю приветственную ноту звуком серебряной трубы. Он отвечает на приветствие, но продолжает скакать вперёд, угрожающе склонив голову. Его рог звучит как ксилофон.
— Здравствуй, Говард, мне бы хотелось обойтись без драки. Было бы грустно погибнуть, осуществив свою мечту.
Жеребец замедлил ход. Наконец, заметив кристаллическую звёздочку у меня над рогом, он высоко вскинул голову и приветливо заржал, перейдя на лёгкую рысь. Я тоже перешёл на рысь а потом на шаг. Подойдя ко мне, Говард остановился и чуть наклонил голову. Я ответил тем же, и мы скрестили рога в древнем приветствии единорогов.
— Здравствуй, Джеймс. Значит, ты сумел стать единорогом.
— Ничем не хуже тебя, мой друг, но, во многом, я неопытен как жеребёнок.
— Я мог бы догадаться, что это ты. Ты так любишь серое с серебром.
— Это верно. А где сейчас главный жеребец?
— Хочешь похвастаться новой шкурой?
Музыкальная речь Говарда стала тише.
— Смотри, чтобы он не взбесился от зависти.
— Я буду вежлив и осторожен. Мне нужен кто-то, чтобы помочь мне овладеть превращениями. И я предпочитаю, чтобы его назначил главный жеребец.
— Он на северном краю пастбища. Будь осторожен, Джеймс.
— Спасибо, Говард, я буду осторожен.
Попрощавшись со сторожевым жеребцом, я лёгкой рысью направляюсь сквозь табун к северному краю пастбища. Мало кто замечает мой жезл и узнаёт меня. Но никто не проявляет враждебности, ведь меня пропустил сторожевой жеребец. Я с радостью ловлю восхищённые взгляды молодых кобылиц. Жеребцы возмущённо фыркают. Хотя нам с ними нечего делить, ведь пока кобыла в табуне, право на неё имеет только главный жеребец. Я вновь убеждаюсь, что правильно составил заклинание.
Добравшись до северного края пастбища, я оглядываюсь в поисках главного жеребца. Хотя проще было бы положиться на обоняние: его запах агрессивнее и резче запахов других жеребцов. Его трудно с чем-либо спутать. Мне трудно подавить ярость и желание сразится с ним. Главный жеребец пасётся чуть в стороне рядом со своей первой кобылой. Внимательно оглядев его, теперь уже глазами единорога, я прихожу к выводу, что у него нет причин беситься от зависти, увидев меня. Ростом и статью он не уступает мне. Хотя я, пожалуй, всё же сильнее. Сверкающая синяя шкура, чёрная голова, белые грива и хвост, чёрные носки на задних ногах, бронзовые копыта и белый рог. Я издаю приветственную ноту, привлекая его внимание. Главный жеребец резко вкидывает голову и внимательно смотрит на меня. Его блестящие карие глаза на мгновение останавливаются на моей кристаллической звёздочке, большие ноздри трепещут, изучая мой запах. Он, пожалуй, несколько встревожен. Наконец мы скрещиваем рога в знак приветствия. Первая кобыла продолжат спокойно пастись, не обращая на нас внимания.
— Приветствую тебя, главный жеребец.
— Здравствуй, Джеймс, твоя магия как всегда безупречна.
— Благодарю тебя, главный жеребец. Я пришёл просить тебя об учителе, как условились.
— Скорее об учительнице, ведь жеребёнка учит его матка.
— Ты мудр, и я доверяю твоим суждениям.
— Что ж, тогда тебе поможет Анабель. Её третья форма небольшой крылатый дракон. Ты говорил мне, что хочешь избрать подобную.
— Это так. Я буду рад её помощи.
— Хорошо. Надеюсь, две твои следующие формы будут не хуже первой. Желаю удачи.
— Благодарю тебя, главный жеребец, я также надеюсь на это.
Главный жеребец поворачивает голову, и плавно изогнув мощную шею, смотрит через плечо. Его белый рог издаёт несколько повелительных нот, звучащих подобно виолончели. Через несколько мгновений я замечаю молодую кобылку, приближающуюся к нам лёгким изящным галопом. Она прекрасна, на мой взгляд, красивее всех виденных мной кобылиц-единорогов. Гибкое мускулистое тело исполнено грации и силы. Лоснящаяся золотая шкура яро сверкает на солнце. Мягкая волнистая грива искрится снежной белизной. Длинный шелковистый хвост и невысокие чулки на задних ногах сверкают такой же белизной. Хвост игриво распущен по ветру в знак независимости и веселья. Маленькие изящные копыта ярко вспыхивают серебром. Острый витой рог тоже серебряный.
Широко раздувая ноздри, я глубоко вдыхаю её сладкий, пьянящий запах. Ему недостаёт всепоглощающей силы способной мгновенно свести с ума – кобылы ещё не в охоте. Но даже сейчас его красота и изящество поражают. Словно невидимый портрет, написанный гениальным художником, он кажется совершенным отражением её грации и красоты. Он кружит голову сильнее прекраснейших вин, и даже я, испытавший столь много прекрасного, не могу вспомнить что либо равное ему. Мгновение назад я просто наслаждался запахом кобылиц табуна, теперь я знаю, что даже через сотню лет я узнаю этот запах в любом табуне, как лазерный луч в ночи, или глубокую реку в пустыне.
Я стою неподвижно, гордо вскинув голову, и чутко прислушиваясь к стуку её копыт. Сила и красота моего нового тела доставляют мне даже большее удовольствие, чем во время бешеной скачки к табуну, хоть это и казалось мне невозможным. Я чуть поворачиваю голову, заставляя солнечный луч сверкнуть на моей кристаллической звёздочке. Приблизившись к нам, Анабель переходит на длинную плавную рысь. Забыв о языке рогов, я приветствую Анабель радостным ржанием. Она отвечает тем же. Остановившись перед главным жеребцом, Анабель скрещивает с ним свой рог в знак приветствия. Издав приветственную ноту, звучащую как аккорд органа, она поворачивается ко мне. Я наклоняю голову вперёд, чуть вытянув шею. Наши рога скрещиваются, ярко сверкнув на солнце.
— Здравствуй, Джеймс.
Звук органа тихий и мелодичный. Я отвечаю звуком серебряной трубы.
— Здравствуй, Анабель.
— Анабель, -- Прекрасные ноты виолончели звучат повелительно и резко.
Анабель вновь поворачивает голову к главному жеребцу.
— Это маг Джеймс Грей. Ты поможешь ему овладеть превращениями. Отнесись к нему как к своему жеребёнку. Думаю, он не будет против.
— Хорошо, главный жеребец, -- Ноты органа исполнены уважения, но хвост игриво распущен, а тёмно-карие глаза сверкают озорством.
Издав краткую ноту прощания, Анабель поворачивается ко мне.
— Следуй за мной.
Кивнув главному жеребцу, я издаю утвердительную ноту. Анабель лёгкой рысью направляется к деревьям, растущим на противоположном краю пастбища у самой границы круга, образованного пасущимся табуном. Я следую за Анабель, держась чуть позади и справа от неё. Достигнув деревьев, она переходит на шаг и останавливается в прохладной тени ветвей. Я останавливаюсь рядом с ней. Анабель делает небольшой круг, разворачиваясь носом ко мне. Я вновь восхищаюсь её грацией. Она наклоняет голову и чуть вытягивает шею. Я касаюсь её рога своим. Анабель тихо фыркает. Её лёгкое дыхание приятно касается моих мягких ноздрей, и чувствительных волосков на носу и губах. Я ощущаю его запах. Чистый и нежны, он наполнен запахом свежей травы и теплом летнего ветра, доверием и покоем. Я тихо фыркаю в ответ разделяя дыхание.
— Ты готов? -- Тихий звук органа кажется продолжением вздоха.
Я отвечаю утвердительной нотой. В следующее мгновение я ощущаю отчётливый всплеск серебристо-прохладной магии рога Анабель, столь похожей и столь отличной от моей собственной. Это та же магия единорогов, но она ласковее и мягче, как нежность матки к жеребёнку – магия кобылицы. Магия моего рога откликается на этот всплеск, рождая собственный. Я не сопротивляюсь этому. Я просто вспоминаю своё человеческое тело, каким оно было перед превращением, лишь свои волосы я вспоминаю не длинными, отросшими до плеч, а уложенными в более привычную мне короткую причёску. Мне хорошо знаком такой тип превращений, я знаю, как управлять ими. Опыт мага вновь помогает мне. Мой разум привычно выстраивает в аккуратную цепочку чёткие подробные образы. Всплеск магии, вызванный магией рога Анабель, превращается в волну. Она выплёскивается из рога, вновь заполняя моё тело. Но на этот раз мне не нужно направлять её. Ведь такие превращения неотъемлемая часть природы единорогов. Я чувствую, как такая же волна наполняет тело Анабель.
Мне не нужно, действительно, выстраивать новую форму, овладевая ею. Я родился человеком, и мой разум хорошо помнит ощущения человеческого тела. Одежду, которую я ношу уже много лет я тоже помню до мелочей. Я не хочу ничего изменять. Поэтому мне не нужно выполнять ту интересную, но сложную работу, что отнимает немало времени и сил у молодых единорогов. Всё должно получится с первого раза. Превращение происходит мгновенно.
Мгновение назад я стоял, скрестив свой рог с рогом Анабель, ощущая под копытами мягкую землю и сочную траву. Лёгкий ветерок приятно гладил мне спину и круп, чуть холодил чувствительные гениталии, свободно висевшие между задними ногами. Мой слегка вставший член ритмично раскачивался в воздухе, ещё больше усиливая возбуждение, вызванное близостью Анабель.
Теперь я уже не касаюсь Анабель. Лёгкий ветерок, по прежнему, обдувает моё тело, но теперь я, вновь, чувствую его голой человеческой кожей под тонкой тканью рубашки. Я чувствую под ногами мягкую почву, но ног опять только две. Я чувствую на ногах мягкие невысокие носки. Мои сильные мускулистые руки свободно свисают вдоль тела. Ступни и лодыжки привычно охватывают удобные высокие сапоги. Ноги и бёдра надёжно поддерживают плотные бриджи. Гениталии снова уменьшились. Одежда заметно стесняет их, почти скрывая эрекцию. Отсутствие белья лишь усиливает возбуждение. Ветер приятно гладит лицо, чуть ерошит, вновь ставшие короткими, волосы. Я чувствую на плечах длинный лёгкий плащ. Удобный и мягкий он кажется столь привычным. Не хватает только меча. Одежда удобная и привычная, но в тоже время другая. Моя прежняя одежда, с заводов колонии Solar, была синтетической – новая сделана из шерсти. Ткань рубашки и плаща тонкая и мягкая, ткань бриджей несколько толще. Новая одежда сидит даже лучше прежней, хоть это и кажется невозможным.
Я прислушиваюсь к себе. Форма тела стала человеческой. По груди стекают капельки пота. Но я остаюсь единорогом. Размеры и сила мышц уменьшились. Сейчас я заметно слабее, чем в природной форме, но намного сильнее человека. Меня переполняет ощущение ловкости и силы. Выносливость кажется безграничной. Вес и рост слегка увеличились. Пропорции стали чуть другими. Тело стало массивнее и сильнее. Я остаюсь жеребцом-единорогом. Мой рог стал намного меньше, превратившись в маленький выступ на лбу, но его магия не стала слабее. Я чувствую его успокаивающую серебристо-прохладную мощь, дающую чувство уверенности и силы, ставшую привычной, как сама жизнь. Я радостно улыбаюсь и делаю глубокий вдох.
Анабель спокойно стоит напротив, и с интересом рассматривает меня, тоже радостно улыбаясь. Она всё так же прекрасна. Высокая молодая девушка с гладко жемчужно белой кожей. Красивое с идеальными чертами лицо светится умом и весельем. Большие глубокие карие глаза сверкают знакомым озорством. Сверкающие белоснежные волосы пышной гривой падают на хрупкие плечи. Обнажённые руки Анабель кажутся творением гения. Длинное золотое платье подчёркивает тонкую талию. Небольшое декольте открывает небольшую упругую идеальной формы грудь. Два небольших красивых соска приподнимают тонкую ткань. Кобылицы не носят белья, но их грудь никогда не обвисает. Маленький серебряный выступ на лбу, кажется драгоценным украшением. Стройное тело Анабель и её изящное платье прекрасны, как само вдохновение. Эта молодая кобылка гениальный и настойчивый скульптор. Ведь она сама создала для себя и то и другое. Она безусловно умна и практична. Золотое платье струится до земли. Случайный солнечный луч ярко сверкает на обуви Анабель. Из под ровного края платья, выглядывает изящный носок серебряного женского сапожка для верховой езды. Прекрасное тело Анабель исполнено ловкостью и силой.
Восхищённо улыбнувшись Анабель, я внимательно осматриваю себя. Моё тело обрело пропорции свойственные жеребцу-единорогу принявшему человеческий облик. Если не прилагать усилий, они напрямую связаны с пропорциями моей естественной формы. Результат очень радует меня. Статью моя новая форма не уступает природной. В остальном моя внешность не отличается от внешности моего человеческого тела. Только волосы теперь ярко сверкают серебром, а брови и ресницы стали серыми. Моя причёска стала гораздо короче, и теперь вновь напоминает уставную причёску военного пилота с Земли конца двадцатого века. Одежда выглядит прежней. Изменились лишь материал и застёжки, да привычные высокие сапоги теперь ярко сверкают серебром. Место небольших круглых пуговиц из серого пластика заняли плотные серые шарики из шерсти: вроде древних китайских пуговиц. Узкий и мягкий пояс, сделанный из той же серой шерсти, столь непривычный без ножен с мечом, застёгнут на пару шерстяных петель и плоских шнурков. Такие же шнурки, но подлиннее заменяют привычную пряжку плаща, сделанную из тускло серебристой стали с креплением для моей кристаллической звёздочки на внешней стороне. Мне хочется увидеть своё лицо. Я шепчу привычное заклинание, вытягиваю правую руку, и провожу ладонью в воздухе сверху вниз, сгущая воздух и создавая серебристое прямоугольное зеркало во весь мой рост. Я слышу восхищённо восклицание Анабель, оказавшейся по другую сторону зеркала. Взглянув на своё лицо, я убеждаюсь что пропорции его изменились так же, как пропорции тела. В остальном оно осталось прежним. Маленький выступ рога ярко сверкает серебром. Древний источник и символ силы, знак независимости и благородства он кажется удивительно уместным и выглядит очень красиво. Два луча моей прозрачной кристаллической звёздочки охватывают его снизу латинской литерой V, словно древний символ победы. Два других луча прозрачными стрелками указывают на глаза. Смотрится очень гармонично. Чтобы дополнить картину, я вызываю в памяти мысленный образ очень простого заклинания, заставляя свой жезл на мгновение вспыхнуть ярким белым светом. Ещё раз быстро осмотрев себя, теперь уже в зеркале, я убеждаюсь что вновь добился успеха.
Обогнув зеркало, я встаю рядом с Анабель. В человеческом облике она выше большинства кобылиц единорогов, но мне достаёт лишь до уровня глаз. Весело улыбнувшись мне, Анабель продолжает с явным удовольствием рассматривать себя в зеркале. Направив волю на заклинание зеркала, я вытягиваю руку и провожу ладонью слева направо поперёк зеркала, делая его шире. Теперь зеркало отражает и меня. Картина в зеркале кажется мне очень красивой. Стройная изящная Анабель с роскошной гривой белоснежных волос, в своём сверкающем золотом платье, рядом со мной -- высоким и широкоплечим, одетым в серое серебром, кажется ярким и тёплым солнечным лучом, осветившим гранитную гору. Мне очень хочется быть рядом с ней, беречь и защитить от любых невзгод. Внезапно тонкая рука Анабель, легко скользнув под плащ, обнимает меня за талию. Я просто стою глядя в зеркало, наслаждаясь близостью Анабель. Сейчас я не чувствую запаха, который так сильно возбуждал меня. Я скорее восхищаюсь её красотой и совершенством, нежностью её прикосновения. Желание гораздо слабее. Анабель ласково улыбается мне. Я обнимаю её за плечи. Анабел придвигается ближе, уютно устроившись под плащом, и кладёт мне голову на плечо. Прикосновение её мягкого упругого тёплого тела сильно возбуждает меня, но нежность гораздо сильнее желания. Мы просто стоим, прижавшись друг к другу. Мгновения кажутся вечностью.
— Ты такой красивый, Джеймс.
— Ты намного красивее, Анабель.
— Может быть.
В зеркале я вижу, что Анабель улыбается, не поднимая голову с моего плеча.
— Но ты красивее главного жеребца, и намного сильнее.
— Возможно я и сильнее, но он гораздо опытнее меня, ведь он родился единорогом.
— Давай я помогу тебе превратится в дракона, и мы улетим отсюда. Я знаю очень красивое озеро в десяти минутах быстрого полёта отсюда. Я обязательно показала бы его своему жеребёнку.
Анабель весело улыбается мне, прекрасные глаза сверкают озорством.
— С удовольствием, но сначала покажи мне, пожалуйста, в какого дракона превращаешься ты. Я много раз превращался в разных драконов. Скорее всего, я освою эту форму так же легко, как человеческую, но если мне подойдёт тот вид дракона в которого превращаешься ты, мне бы хотелось превратится в самца того же вида, если ты конечно не против.
— Я буду только рада. Сейчас я покажу тебе.
Лицо Анабель освещает озорная улыбка, глаза весело блестят. Не отстранившись от меня, и даже не сменив позу, Анабель превращается в дракона. Мгновение назад я обнимал прекрасную девушку, теперь я обнимаю небольшую самку дракона. И она тоже прекрасна. Небольшая аккуратная голова, клиновидной формы, по прежнему лежит на моём плече. Тёплый закруглённый нос, покрытый гладкой и прочной чешуёй, нежно и доверчиво уткнулся мне в щёку. Чистое сильное дыхание, вырываясь из небольших округлых, чуть вытянутых вверх и назад ноздрей, слегка обжигает щёку. Мощная передняя лапа Анабель нежно обнимает меня за талию. Тёплая и мускулистая она тоже покрыта гладко приятной на ощупь чешуёй. Чешуйчатая пятипалая ладонь лежит так же ловко, как ладонь девушки мгновение назад. Даже мне, пережившему столь многое, трудно поверить, что прикосновение драконьих когтей может быть столь нежным и приятным. Мне знакомы подобные ласки, но бритвенно острые когти Анабель осторожнее и ласковее прочих. Я полагал, что это невозможно, но иногда приятно ошибаться. Для дракона Анабель совсем невелика, но вес её головы весьма ощутим для меня. Сейчас она не опирается мне на талию, иначе мне пришлось бы не просто. Направив волю на своё заклинание, я, движением руки, опять расширяю Зеркало. Картина в нём вновь восхищает меня.
Анабель ,поистине, прекрасна. Гибкое драконье тело сильное и мускулистое поражает совершенством пропорций. Идеально гладкая чуть выпуклая средних размеров чешуя ярко сверкает золотом. Все чешуи одного размера, лишь на пальцах они намного меньше, ещё меньше на бровях, а на веках подобны крупному золотому песку. Чешуи лежат идеально плотно, но нигде не заходят друг на друга. Гладкая, лишённая агрессивных выступов, чешуя Анабель прочнее лучших доспехов, но сейчас она кажется прекрасным вечерним платьем, которому не может быть равных. Анабель лежит по-кошачьи. При этом её левое плечо лишь немного ниже моего. Гибкая мускулистая шея отведена назад и слегка изогнута. Большие круглые тёмно-карие глаза, чуть прикрытые золотыми веками, по-прежнему сверкают озорством. Витой серебряный рог Анабель, теперь чуть больше ладони, гармонично дополняет её изящную голову. Маленькие круглые ушные отверстия Анабель трудно разглядеть. Но их положение легко определить. За каждим из них сверкает веер из четырёх серебряных выступов, похожих на небольшие когти, но без режущей кромки, острых лишь на конце. Направленные в сторону и назад, они очень украшаю голову Анабель, придавая ей гармоничную завершённость. Шея, спина и длинный хвост Анабель украшены равномерным гребнем из одинаковых, размером с ладонь, белоснежных пластин в форме равностороннего треугольника с плавно закруглённой вершиной. Хвост Анабель, спокойно лежащий у левого бока красивым двойным изгибом, оканчивается ещё одной белоснежной пластиной. Она несколько толще остальных и имеет округлые бока. Формой она напоминает наконечник масайского копья, но короче и шире у острия. Её кромка острее бритвы. Под сверкающей шкурой Анабель плавно бугрятся мышцы. Я с восхищением рассматриваю массивные серебряные когти на правой передней лапе, свободно лежащей на траве. Не слишком длинные круглые и плавно изогнутые, они каплевидно вытянуты вниз. Образуя снизу бритвенно острую кромку. Образованные из передних копыт Анабель, прочные и наделённые магией они способны крушить броню, но мне нечего их боятся. На задних лапах когти намного больше. Передние лапы Анабель похожи на руки человека. Они прекрасно подходят для роботы и магии жеста, но драконы редко пользуются этим. Задние лапы Анабель по строению напоминают кошачьи, но массивные серебряные когти не могут убираться, мягкие подушечки заменяет чешуя, а пропорции соответствуют телу. Их, по прежнему, украшают невысокие ослепительно белые носки, теперь обозначенные белой чешуёй. Большие кожистые крылья Анабель красиво сложены за спиной. Чешуя на мощных конечностях, к которым крепятся лучи и перепонки, такая же как на теле, но несколько меньше размером. На изгибе каждого крыла сверкает массивный серебряный коготь, такой же, как на передних лапах. Эти два когтя, так же как и когти на лапах образовались из копыт Анабель и обладают магией единорогов. Заметив что я любуюсь в зеркале её сложенными, крыльями, Анабель поднимает голову. Раздвинув губы в драконьей улыбке, Анабаль отпускает мою талию. Могучим и плавным движением, подобно скорее огромной кошке, чем рептилии, она поднимается на лапы. Я знаю, что большинство здешних драконов теплокровны, что не мешает многим из них часами нежится на самом жарком солнце, запасая в теле тепло. Мне известна их физиология. Я знаю, почему движения некоторых видов не похожи на движения рептилий. Но красота её движений всё равно поражает меня. С грацией и независимостью, достойной самой гордой и сильной пантеры Анабель отходит от ствола. Выйдя из-под кроны дерева, она осторожно расправляет крылья, стараясь не задеть ветви. Опорные лучи крыльев ярко сверкают золотом. Прочные маховые перепонки – золотисто белые. Яркие золотые лучи летнего солнца просвечиваю сквозь них, делая сверкающую красоту Анабель ещё ослепительнее и ярче. Анабель изящно выгибает шею и поднимает закруглённый золотой нос вверх, движением знакомым и столь свойственным молодым драконам, когда они желают покрасоваться. Кажется ещё миг, и Анабель испустит громкий радостный рёв, оглушительный, но удивительно мелодичный. Лишённый страха или угрозы, наполненный озорством и весельем, он удивительно прекрасен. Но Анабель не нарушает тишину. Возможно, не зная этой привычки драконов, но скорее, чтобы не напугать табун. На несколько мгновений она застывает неподвижно. Потом, Анабель опускает нос и, чуть склонив голову набок, лукаво смотрит на меня, явно оценивая эффект. Мне остаётся лишь восхищаться её красотой, и благодарить главного жеребца, избравшего мне в наставницы Анабель. Я не говорил ему, какой именно вид огнедышащего крылатого дракона собираюсь избрать основой для своей третьей формы. Но всё же, случайно, или нет, главный жеребец избрал мне в наставницы самую красивую и, возможно, самую умную кобылку своего табуна, избравшую третьей формой этот же вид дракона.
Совсем небольшие, но очень сильные и ловкие, эти драконы способны показать воистину чудеса скорости и акробатики, и в воздухе и на земле. Обладающие превосходной остротой и качеством всех видов чувств, они способны выдыхать жидкое пламя жаркое, как звёздная плазма, и липкое как напалм, способное гореть без кислорода. Его можно сделать газообразным, если точно знать физиологию процесса и потренироваться, но драконы этого не умеют. Большинство здешних огнедышащих драконов выдыхают газо-подобное пламя гораздо меньшей температуры. И дальность их выдоха, обычно намного меньше, даже если сам дракон значительно крупнее. Эти драконы грозные противники даже для самых крупных собратьев. Более крупные драконы превосходят их массой, и количеством выдыхаемого пламени, но если в естественной форме накопить жар, вовремя скачки, то и это преимущество исчезает. Кто муже именно этот вид я считаю самым красивым. И это, пожалуй, важнее всего, ведь прочее я мог бы добавить, выстраивая форму, а красоту созданную природой превзойти гораздо труднее. Но я очень обрадовался обнаружив здесь этот вид, ведь он уже был именно таким как мне хотелось, оставаясь гармоничным и совершенным. Изменяя природные качества, даже с помощью магии, порой трудно создать гармонию. Я не жалел ни времени ни сил изучая анатомию, физиологию и биохимию этих прекрасных драконов. Часто мне помогала наука, а там, где её методы не позволяли изучать не нарушив границы чести и не причинив беспокойства – на помощь приходила магия. Освоив человеческую форму и почувствовав превращения, я, пожалуй, смог бы с первого раза освоить третью форму и без посторонней помощи, но благодаря Анабель я могу не боятся неудачи.
Я радостно улыбаюсь Анабель, стараясь передать улыбкой то, что бессилен выразить словами. Весело улыбнувшись в ответ, Анабель превращается в девушку. Сияя от удовольствия, Анабель бежит ко мне быстро легко и грациозно словно. Высокие серебряные сапожки ярко сверкают на солнце, и я вновь вижу перед собой прекрасную молодую кобылку, хоть Анабель и не меняла форму. В это мгновение я убеждён, что, не зная ни чего о магии и единорогах, я увидел бы её природу в грации и красоте её движений. Похоже, Анабель поняла мою улыбку. И это очень радует меня, ведь все мои знания, умение и опыт не помогут мне выразить словами, как она прекрасна. Подойдя к моему зеркалу, Анабель нарочно поправляет волосы, весело улыбаясь мне. Не спеша обогнув его, Анабель подходит ко мне и берёт меня за руки.
— Ну как, тебе подходит этот вид?
Глаза Аабель лучатся весельем. Она прекрасно знает ответ.
— Конечно, Анабель. Я не видел ни одной самки дракона, что была бы прекраснее тебя.
— Ты готов?
— Конечно, Анабель.
Не выпуская моих рук, Анабель вновь меняет форму. Вновь, знакомая вспышка магии в роге Анабель и ответная вспышка магии в моём роге и две серебристо прохладных волны заполняющих наши тела. На сей раз, я позволяю магии Анабель направлять моё превращение, следя лишь за сохранением полной внутренней гармонии, чтобы не превратится в самку и сохранить максимальное соответствие драконьего тела моей природной форме. Единственное, что я стараюсь изменить – длина моего рога в новой форме. Я хочу чтобы он был несколько длиннее чем у Анабель, и лучше годился для боя.
Мгновение назад я стоял, держа в своих руках нежные руки Анабель. Спину привычно прикрывал плащ. Теперь я сижу по-кошачьи. Длинный мускулистый хвост удобно лежит на земле, у правого бедра, латинской литерой S. Вместо плаща, за спиной, знакомая тяжесть удобно сложенных крыльев. Я чувствую каждый миллиметр прочной маховой мембраны, и привычную нагрузку на конечности, держащие её вес. Солнце приятно греет крылья. Ветер ласкает чешую. Тело вновь переполнено силой. Мне трудно определить, в какой из форм я физически сильнее – в естественной или в этой. Грудные мышцы резко увеличились, обретя стальную прочность и налившись огромной силой.
Даже оставаясь неподвижным, я ощущаю огромную гибкость и мощь моего нового тела. Оно подобно, огромной стальной пружине-ленте из лучшей синтетической стали, с рассчитанной атомарной решёткой высшего уровня сложности. Я знаю, что за бесконечно краткий миг, я могу, подобно такой пружине свёрнутой и сжатой до предела, взвиться высоко в воздух и вновь упасть вниз хлеща и извиваясь с огромной силой, со свистом рассекая телом воздух и круша всё на своём пути. Это характерный боевой приём, для этого вида драконов. И в этом им нет здесь равных. Глядя на них со стороны даже мне, не раз побывавшему драконом, трудно было представить их ощущения в такой момент. Сейчас я это знаю. Каждый сантиметр моего тела, каждый мускул, каждая чешуйка в совершенстве приспособлены для этого. Наслаждаясь этим ощущением, я, особым образом напрягаю все мышцы тела, словно готовясь взвиться вверх, круша и ломая крону. Мне трудно противиться желанию в тот же миг немедля испытать всю гибкую мощь и ловкость моего тела. Но есть ведь и другие наслаждения. Обоняние и слух вновь улучшились, обретя детальность и остроту. Я глубоко втягиваю ноздрями воздух, наслаждаясь запахом Анабель. Сейчас он совсем другой, но столь же прекрасный и пьянящий – запах молодой самки дракона ещё не вошедшей в охоту. Он сильнее и агрессивнее запаха кобылы. Сейчас я не могу сравнить его с другими, но его невозможно забыть. Он восхитителен и необычен. Мне не раз доводилось превращаться в дракона, и я уверен, что этот запах я не спутаю ни с чем. Мой мощный и чувствительный пенис, возбужденный близостью Анабель, слегка высунулся из полового кармана, и тёплое касание ветра доставляет мне огромное удовольствие. Мой пенис имеет характерную для рептилий форму, но, у этого вида драконов, он одинарный, что вполне устраивает меня. Быстро высунув и втянув длинный и гибкий, раздвоенный на конце язык, я наслаждаюсь богатством ощущений. У этого вида драконов орган Якобсона гораздо чувствительнее среднего. Я по прежнему держу в своих руках, теперь уже лапах, руки, точнее передние лапы, Анабель. Теперь они гораздо больше и сильнее, хоть и намного слабее моих. Они теплее человеческих ладоней. Гладкая и сухая чешуя Анабель, тёплая и живая, очень приятна на ощупь. Её когти нежно касаются моей чешуи. Я отвечаю тем же.
Легко повернув голову на сильной гибкой шее, я смотрю в своё зеркало. Внимательно рассмотрев себя, я вновь чувствую теплую волну радости. Снова, полный успех. Я значительно больше и массивнее Анабель. Моё тело гораздо сильнее. Мне удалось полностью сохранить характерные индивидуальные пропорции, стать и мощь моей естественной формы. Они гармонично соединились в моей новой форме с природной силой и красотой драконов, вновь, воплотив мою мечту. В этом нет моей особой заслуги, ведь я не выстраивал эту форму. Я, лишь, использовал знания и опыт, но, иногда, магия гармонии бывает сильнее вдохновения. Моя гладкая серая чешуя красиво блестит на солнце. Невысокие серые носки на задних лапах образованы серой чешуёй заметно более светлого оттенка. Под кожей плавно бугрятся мышцы. Огромные грудные мышцы кажутся квадратными плитами, брюшные мышцы – прямоугольными пластинами поменьше. Мощные когти ярко сверкают серебром. Треугольные пластины гребня и лезвие на конце хвоста тоже серебряные. Мощные кожистые крылья удобно сложены за спиной. На вершине каждого крыла сверкает серебряный коготь. Я осторожно расправляю правое крыло, стараясь не задеть ствол и ветви. Опорные лучи крыла – серые, прочная маховая перепонка тоже. Луч солнца пробивается сквозь неё, словно сквозь серые тучи. Аккуратно сложив крыло, я внимательно рассматриваю свою голову. Она чуть массивнее головы Анабель и больше, пропорционально телу. Два веера из серебряных выступов за ушными отверстиями придают ей знакомую завершённость. Не скрывая своего удовольствия, я радостно улыбаюсь Анабель. Я видел всех сильнейших самцов принадлежащих к этому виду. Сейчас я могу потягаться с любым из них, используя лишь зубы и когти, и, скорее всего, победить. Мне удалось увеличить свой рог, сделав его нужной длины. Не смотря на мои опасения, он смотрится очень пропорционально моему более крупному, чем у Анабель, телу, телу дракона самца. Я любуюсь картиной в зеркале. Два дракона золотой и серый сидят напротив, в одинаковых позах, глубоко человеческим жестом нежно соединив передние лапы. Анабель немного поворачивает голову и чуть наклоняется ко мне. Я отвечаю тем же. Наши рога вновь скрещиваются в древнем приветствии единорогов. Мне не нужно сильнее поворачиваться к зеркалу, чтобы любоваться этой картиной. Выглядит очень красиво. Меня несколько смущает моя эррекция. Более или менее, скрытая одеждой, или позой, в предыдущих двух формах, сейчас она абсолютно очевидна. Но Анабель выглядит явно довольной. Не задумываясь над тем, что делаю, я издаю несколько нот удовольствия на языке рогов. Звук серебряной трубы лишь чуть слабее обычного. Анабел удивлённо вскидывает чешуйчатую бровь, похожую на маленький изящный гребень над глазом. Мимика этого вида драконов очень выразительна и красива. Обычно, во всех дополнительных формах единороги превращают свой рог в небольшой выступ на лбу. Этот выступ не отличаются от рога ничем, кроме размеров, но единороги никогда не используют его, чтобы издавать звуки. Анабель сделала свой рог длиннее, не побоявшись пренебречь традицией ради красоты. А так же, возможно, из практичности, ведь рог, самое грозное оружие единорога, прекрасное дополнение к драконьим когтям. Но ей просто не приходило в голову попробовать поиграть на нём, ведь никто подобного не делал. Поколебавшись лишь мгновение, Анабель издаёт радостную ноту. Звук её рога чуть слабее моего, ведь он сейчас меньше, но он всё так же прекрасен.
— Ты такой красивый Джеймс.
— Моя красота лишь отражение твоего таланта, Анабель, ведь я скопировал твою третью форму.
Тёмно карие глаза Анабель радостно сверкают. Она явно довольна.
— Возможно, но сейчас ты точно сильнее главного жеребца. Его третья форма ястреб.
Анабель открывает пасть в широкой драконьей улыбке. Такая улыбка способна испугать многих, но она удивительно красива. Я тоже отвечаю улыбкой.
— Летим к озеру. Там сейчас так красиво.
— Летим.
Анабель принимает природную форму. Я легко делаю правой передней лапой привычный короткий жест, развеивая воздушное зеркало, и следую её примеру. Поддержание такого зеркала требует ничтожных усилий. Лишь благодаря опыту и знаниям я могу ощутить вызванную этим усталость, но пока она есть, я буду помнить о ней, ведь в магии, как и в науке, часто не бывает мелочей.
Наши рога вновь скрещиваться. Анабель нежно касается моего носа своим. Мы вновь разделяем дыхание. Помедлив ещё мгновение, Анабель отступает в сторону и ,не спеша, выходит из под дерева, грациозно переставляя изящные ноги. Я следую за ней, вновь держась справа и чуть позади. Выйдя из-под ветвей, Анабель переходит на длинную плавную рысь. Я следую за ней, не обгоняя. Анабель срывается в галоп, плавно и быстро увеличивая скорость. Я следую за ней. Через мгновение, Анабель мчится изо всех сил. Я легко могу обогнать её, хотя она быстрее большинства кобылиц-единорогов, но я не хочу огорчать её. Единороги очень упрямы, и однажды обидев их нелегко получить прощение. Я просто наслаждаюсь скоростью и лёгкостью скачки, приятным напряжением мышц, полной грудью вдыхая встречный ветер, любуюсь красотой Анабель. Длинным высоким прыжком Анабель взмывает в воздух. Солнце искриться на белоснежной гриве, ярко сверкает на копытах. Ветер весело развевает хвост. В верхней точке изящного прыжка Анабель превращается в дракона. Гладкая золотая чешуя вспыхивает маленьким солнцем. Перепонки огромных крыльев, пропуская солнечные лучи, словно сами светятся изнури мягким бело-золотым светом. Солнце искриться на белых пластинах гребня, ярко сверкает на мощных когтях. Когти на изгибах крыльев сейчас подобны двум серебряным звёздам. Серебряные шипы за ушными отверстиями, ярко сверкают на солнце, подчёркивают весёлое, озорное выражение морды и чуть заметную лёгкую улыбку. Мгновением позже Анабель, я тоже взмываю в воздух, на сей раз, вложив в прыжок всю свою силу без остатка, всю скорость и инерцию тела, всю полнящую меня радость и сладостное предвкушение полёта. Я взлетаю гораздо выше Анабель, но сильный взмах золотистых крыльев легко возобновляет разрыв. В верхней точке прыжка, я тоже превращаюсь в дракона. Мои огромные крылья с силой ударяют о ветер. Приятное усилие грудных мышц, легко бросает меня вверх. Мышцы тела инстинктивно напрягаются, превращая его в струну, или скорее стальную ленту, что легко скользит по воздуху полностью опираясь на крылья. Я привычно вытягиваю задние лапы параллельно хвосту, уменьшая сопротивление ветру. Передние лапы я вытягиваю вперёд, так, словно лежу на земле. Многие драконы прижимают передние лапы к телу, но я, по давней привычке, держу их перед собой. Так быстрее можно сплести заклинание, или отразить удар, если в том возникнет необходимость. Мне нечего боятся сейчас, но мне так даже удобнее. К тому же передними лапами можно рассекать воздушные потоки, направляя их нужным образом, но это довольно сложно. Анабель делает именно это. Держа передние лапы перед собой, словно мирно спит на земле, она чуть заметными движениями умело направляет встречные воздушные потоки. Ветер тонко свистит, рассекаемый мощными когтями. Не зная об аэродинамике, она ощущает то, что я понимаю разумом. Напрягая нужные мышцы, я с силой вытягиваю крылья, выравнивая маховые перепонки, которые надувает ветер, и слегка разворачиваю крылья, используя их словно закрылки. Я легко поднимаюсь вверх, используя инерцию и скорость, полученные вовремя прыжка. Ветер доносит весёлую мелодию органа – радостный смех Анабель.
— Ты и впрямь превращался в дракона если умеешь так летать. Много взрослых единорогов не умеют разворачивать крылья.
— Я превращался в разных драконов. Этот – одно удовольствие. Иные виды неповоротливы и тяжеловесны, хотя поражают мощью.
— Ну, тогда догоняй, волшебник.
Ветер снова доносит смех. Золотые крылья Анабель начинают работать быстрее. Они с силой толкают воздух, больше назад, чем вниз, создавая настоящую бурю. Мне знакома эта игра. Радость переполняет меня и мне хочется смеяться. Я издаю, рогом, переливчатую радостную мелодию, звуком серебряной трубы – смех единорогов. Анабель отвечает тем же. Я начинаю сильнее работать крыльями, одновременно разворачивая их так, чтобы использовать воздушный поток, созданный крыльями Анабель. Я мог бы почти не прилагать усилий, просто используя этот поток, но мне хочется лететь самому. Напряжение мышц и бьющий в морду ветер, лишь усиливает удовольствие. Вторая пара век, прозрачных, словно хрусталь и прочных подобно лучшему бронепласту, инстинктивно опускается, защищая глаза от ветра. Внутри нарастает жар. Я могу выдохнуть пламя, но жар лишь облегчает полёт и усиливает удовольствие. Я легко догоняю Анабель, сворачиваю чуть влево и лечу на расстоянии двух крыльев на той же высоте, отставая на пол головы. Анабель увеличивает скорость. Вскоре, она достигает предела, и не пытается лететь быстрее. Я легко держусь рядом, наслаждаясь напряжением мышц, полётом и растущим внутри теплом, что, сейчас успокаивает меня так же, как магия рога, давая чувство уверенности и силы, пробуждая веселье и радость. Тепло растекается по всему телу, снимая усталость и облегчая полёт. Анабель не выглядит огорчённой. Похоже, она не собиралась всерьёз соревноваться со мной. Я могу вздохнуть с облегчением. Любуясь изящной золотой мордой Анабель, ярко сверкающей в солнечных лучах, я прихожу к выводу, что она очень довольна. Она, скорее, испытывала меня, проверяя достоин ли я её. Глядя сейчас на неё, я чувствую, что выдержал испытание. Я не могу сейчас понять, что больше усиливает полнящую меня радость: ощущение ловкости и силы, что переполняет моё тело; встречный ветер и чувство полёта, или выражение морды Анабель, весёлые искорки, что сверкают в её глазах.
Изящным плавным движением Анабель чуть сгибает шею вправо и, чуть повернув голову набок, смотрит вправо вперёд и вниз. Небольшое круглое озеро, ярко сверкает в солнечных лучах, подобно жидкому серебру. Лёгкий ветер катит плавные, невысокие волны, словно двигая метал, а не воду. Зелёная равнина до горизонта. Даже с высоты драконьего полёта, я не вижу препятствий взгляду. Далеко в стороне, серебрится лента реки. По равнине разбросаны небольшие, красивые зелёные рощи. Их зелень темнее травы. У ближнего берега озера роща больше других, но травяной берег открыт и свободен, позволяя нам приземлится. У воды сверкает белый песчаный пляж. Озеро действительно прекрасно. Я издаю восхищённую ноту, звуком серебряной трубы. Анабель отвечает смехом. Заложив широкий полукруг, Анабель плавно спускается к озеру, вновь поражая меня красотой, грацией и искусством полёта. Я спускаюсь следом за ней, точно повторяя манёвр. Грациозно, как гигантская кошка, коснувшись земли задними лапами, и мягко погасив могучий толчок лапами и раскрытыми крыльями Анабель, не опускаясь на передние лапы, принимает природную форму, и лёгкой рысью направляется к озеру, игриво распустив хвост по ветру. Я легко повторяю этот манёвр, но снижаюсь намного резче, чтобы догнать Анабель. Поток воздуха ударяет в крылья. Я делаю мощные взмахи, гася огромную скорость. Брюшные мышцы инстинктивно напрягаются, в предчувствии посадки. Задние лапы прижимаются коленями к брюху, вставив вниз и вперёд сильные когтистые ступни. Мощные мышцы бёдер напрягаются, готовясь смягчить удар. Удар о землю не кажется слишком сильным. Я отталкиваюсь задними ногами, наслаждаясь их огромной силой. И принимаю естественную форму, превращая толчок дракона в длинный прыжок единорога. Превращения единорогов тем восхитительней многих других, что не требуют ни мысли ни усилий. Овладев необходимой формой, я могу принять её в мгновение ока, легче чем даже вздохнуть. Я приземляюсь лишь чуть позади Анабель. Моё тело переполнено жаром. Из ноздрей вырываются длинные языки золотистого пламени. Копыта раскалены. Они разбрасывают искры, ударяя о землю, превращают в пар сочную зелёную траву. Анабель тоже раскалена. Мордой и всей передней частью тела, я чувствую исходящий от неё жар. Увидев что я уже рядом, Анабель переходит на шаг. Я иду бок обок с Анабель вновь наслаждаясь её близостью. Мы медленно идём к озеру, давая остыть телам. Анабель начинает играть прекрасную мелодию, радостную и величественную одновременно. Помедлив мгновение, я начинаю играть в контрапункт. Уже не скрывая возможностей своего рога, я сплетаю сложную мелодию, стараясь вложить в неё все: знание и мастерство обретённые на далёкой планете, и благодарность её мастерам, восхищение и радость полёта, восхищение красотой Анабель и красотой этого маленького озера, восхищение музыкой Анабель, наслаждение её близостью и радость осуществлённой мечты, нежность, и желание помочь и защитить. Анабель замолкает, на миг, прислушиваясь к моей музыке, но потом продолжает играть. Словно чувствуя, что моя мелодия, лишь отражение её музыки, и одной ей не прожить и мгновения. Не увеличивая скорость, мы плавно переходим на торжественный шаг единорогов. Стук копыт направляет музыку. Достигнув кромки воды, Анабель прекращает играть. Я делаю тоже самое. Наши мелодии не имеют конца – тишина не кажется внезапной. Анабель медленно заходит в воду. Вода, с шипением, превращается в пар, коснувшись серебряных копыт. Я следую за ней. Прикосновение, по летнему тёплой воды, к моему раскалённому телу кажется мне прохладным. Мы заходим в воду по колени. Нас окружает облако пара. Заходим в воду по брюхо. Вода продолжает громко шипеть и испаряться. Прохладное прикосновение озёрной воды к моим раскалённым гениталиям, заставляет сладко вздрогнуть от возбуждения, и острее почувствовать близость Анабель. Мы заходим ещё глубже. Вода заливает спину. Я давно привык к превращениям, к отсутствию одежды, но сейчас я остро чувствую себя обнажённым. Это возбуждает меня, и доставляет огромное удовольствие. Зайдя в воду по шею, Анабель останавливается. Мы стоим окутанные облаком пара. Единороги остывают быстро. Когда вода перестаёт испарятся, Анабель нежно прижимается ко мне тёплым мускулистым боком. Меня пронизывает волна удовольствия и возбуждения. Я не пытаюсь сдержать её, но остаюсь неподвижным. Вода вокруг нас остывает. Анабель делает большой плавный круг и, не спеша, идёт к берегу. Я следую за ней по мягкому илистому дну, лишённому камней и коряг, стараясь держаться как можно ближе. Выйдя на белый песчаный пляж, Анабель энергично отряхивается, сверкая белоснежной гривой. Выйдя из воды значительно правее, я тоже энергично отряхиваюсь. Это особое движение, не свойственное человеку, доставляет мне огромное удовольствие. Благодаря ему я острее чувствую, что наконец стал единорогом. Отряхнувшись, Анабель уходит от воды, направляясь к ближайшей роще, но сойдя с песка на траву, она принимает человеческий облик, и, весело улыбнувшись мне, плавно садиться на траву. Выйдя на сухой песок, я тоже принимаю вторую форму, и пружинистым лёгким шагом подхожу к сидящей Анабель, радостно улыбаясь ей. Анабель сидит, повернувшись набок, и удобно согнув колени, левой рукой опираясь на траву, а правую положив на колени. Белоснежные волосы Анабель ярко искрятся на солнце. Лёгкий, чуть влажный, ветер чуть шевелит их лёгкие пряди. Изящное золотое платье ярко сверкает на солнце. Анабель естественна и прекрасна. И вновь, приняв облик девушки, она остаётся кобылицей. Я любуюсь цепочкой изящных следов от копыт на чистом белом песке, что начинается у воды, и заканчивается перед Анабель. Она словно бы довершает её очарование и красоту, делая их совершенными. Я плавно опускаюсь рядом с ней, привычно подвернув под себя ноги, как принято у японцев, правой рукой придерживая плащ. Левая рука, помимо воли, ищет эфес меча, чтобы, привычным движением, аккуратно уложить ножны на землю. Анабель замечает это. На её прекрасных губах, появляется лёгкая улыбка. Несколько мгновений мы просто сидим рядом, любуясь яркими бликами солнца на прозрачных водах озера. Потом, Анабель придвигается ближе. Её изящная сильная рука мягко скользит под плащ. Нежно прижавшись ко мне, Анабель обнимает меня за талию. Я обнимаю её за плечи, привычно придерживая пальцами край плаща, чтобы укрыть их от ветра. Ветер совсем не холодный и это скорее проявление нежности, чем необходимость.
— Ты такой красавец, Джеймс.
Я не тщеславен, но слова Анабель согревают меня, словно солнечный луч. Приятно быть красивым, находясь в гармонии с собой, но ещё приятнее быть красивым для Анабель.
— Ты красивее всех мужчин, которых мне доводилось видеть, неважно людей, или единорогов. Но, я мало знаю о человеческой красоте. В природной форме ты мне нравишься больше.
— Как и ты мне, Анабель.
— Но ты ведь родился человеком.
Глаза Анабель сверкают весельем.
— Я бы не захотел стать единорогом, если бы мне не нравились кобылы.
— Это чудесно, Джеймс.
Весёлый смех Анабель подобен серебряным колокольчикам. Внезапно её прекрасное лицо становиться задумчивым и чуть печальным. Мгновением позже оно принимает выражение решимости, чистой и удивительно твёрдой, словно алмазный кристалл. В глазах, серебряными искрами вспыхивают озорство и отвага.
— Через несколько недель я впервые войду в охоту. Главный жеребец отправит меня в соседний табун, и у меня будет жеребёнок от его предводителя.
— Я знаю, Анабель.
— Но я не хочу, чтобы меня крыл тот жеребец. Я не хочу, пока, иметь жеребёнка. Ни от кого, даже от тебя. Я хочу остаться свободной, и сама решать, когда завести потомство.
В глазах Анабель сверкает решимость.
— Ты можешь понять меня Джеймс Грей. Ты умеешь ценить свободу. И я хочу, чтобы ты был первым.
В прозрачном летнем воздухе, на уровне наших глаз, сверкает, и гаснет, серебряный свет – вспышка истины. Глаза Анабель радостно сверкают. Теперь нет причин сомневаться – её слова правдивы. Меня пронизывают нежность и восхищение. Анабель не только красива, она наблюдательна, отважна и умна. Она родилась очень далеко от колонии Solar, но ей, пожалуй, известен первый пункт кодекса джамперов «Границей свободе должна быть только честь». Она права. Я джампер и умею ценить свободу. И я восхищаюсь Анабель. Вместе с тем меня пронизывает желание, оно намного сильнее чем прежде, ведь близость стала доступной, и я не сдерживаю его. Наше желание обоюдно, а значит в границах чести. Сейчас я не могу назвать ничего, желаннее близости с Анабель.
— Я могу сразиться с главным жеребцом за право обладать тобой.
— Но тогда я стану твоей, а я хочу остаться свободной.
— Если мне удастся победить, я наложу заклинание, которое не даст тебе забеременеть. И ещё одно, что ослабит желание во время охоты, так что его сможет удовлетворить, например, мужчина человек, или полностью погасит охоту. Иначе ты не станешь свободной. Ты сможешь сама управлять ими, сочетая так, как захочешь. Я стану твоим первым партнёром, если ты не передумаешь. После этого, ты сможешь идти куда захочешь.
Вспышка истины подтверждает мои слова. Анабель нежно целует меня в щёку.
— Ты искренен маг, и так красив, но тебе незачем сражаться с главным жеребцом. Сражаться нужно лишь за обладание табуном. Если ты просишь отпустить одну кобылу, которая хочет уйти с тобой, главный жеребец обязан согласиться. Это очень древняя традиция. Он не вправе нарушить её.
— Я знаю об это традиции Анабель, и считаю её справедливой, но главный жеребец горд. Он будет глубоко оскорблён, если я вспомню об этой традиции, не попытавшись победить его. Я не хочу оскорблять его.
— Но он прекрасно фехтует рогом, и не раз выигрывал унолимпик, именно в этом состязании.
— Я не раз превращался в единорога прежде. В других местах и другой магией. Это было не так, как сейчас, но я научился многому. Я умею фехтовать рогом. В иных местах меня считали лучшим. Я знаю многих, кто фехтует лучше меня, но, думаю я смогу победить. Я вызову главного жеребца не на обычную дуэль, где в ход идёт не только рог, но копыта, зубы и изменение форм, а на дуэль фехтовальщиков. Я не люблю жестокости, даже если побеждённый сохраняет жизнь, а магия исцеляет все раны. К тому же, я, пожалуй, сильнее главного жеребца в любой из трёх форм. Но я не хочу демонстрировать этого перед табуном. Вожак должен быть сильнейшим. Мы сразимся как на унолимпике искусство против искусства, и проигравший примет поражение сохранив достоинство и честь.
— А если ты проиграешь?
— Я попрошу главного жеребца отпустить тебя со мной, согласно древней традиции, и буду надеяться, что однажды он станет моим учителем в фехтовании.
— Что ж, тогда вернёмся в табун. Я хочу стать свободной, прежде чем кончится этот день. И я хочу быть с тобой, Джеймс.
— Но ты сейчас не в охоте, удовольствие будет куда слабее.
— Мне всё равно не с чем сравнить его, Джеймс, и я уверена, что ты не только умелый маг, но и умелый любовник, а мне приходилось слышать, что для наслаждения искусство важнее страсти.
— Я надеюсь, что буду достоин тебя Анабель. Давай вернёмся в табун, не только тебе хочется спешить.
Анабель нежно обнимает меня за шею и целует, на сей раз в губы. Её поцелуй столь лёгок и мимолётен, что я не могу понять, приходилось ли ей целоваться раньше, однако он искренен и нежен, прекрасный как предвкушение счастья. Одним, привычным, движением я вскакиваю на ноги. Плащ падает за спину. Левая рука, вновь, ищет эфес меча. Я не пытаюсь бороться с этим, ведь, когда я, вновь пристегну меч, эти движения, привычные и незаметные, как дыхание, будут просто незаменимы. К тому же, они помогут избежать многих драк. Любой хороший боец, или просто драчун, не раз, остановленный более сильным противником, узнает по ним опытного меченосца, и, возможно, предпочтёт отступить. Анабель тоже вскакивает, красивым гибким движением. Мы одновременно принимаем естественную форму. Красиво взвившись «свечой», Анабель легко разворачивается на задних ногах, и, лишь слегка, опустившись к земле, устремляется на север, к табуну, первым длинным прыжком плавного мощного галопа, игриво распустив, ярко искрящийся на солнце белоснежный хвост, чтобы подразнить меня. Я тоже взвиваюсь «свечой», наслаждаясь огромным весом и силой своего нового тела и приятным напряжением мощных задних ног, что без труда удерживают его. С наслаждением прогнув спину я легко разворачиваюсь на задних ногах, и, на мгновение замираю, любуясь скачущей Анабель. Её галоп плавный и сильный. Кажется что она плывет над землёй, раздвигая воздух словно воду. Встречный ветер яростно треплет белоснежную гриву. Гибкая сильная шея красиво вытянута, почти параллельно земле. Серебряный рог ослепительно сверкает на солнце. Копыта вспыхивают серебряными звёздами, отражая солнечные лучи. Сверкающая шкура Анабель кажется жидким золотом. Сейчас, когда сильные мышцы Анабель ритмично напрягаются, неся её прекрасное тело вперёд, она ещё желаннее, чем прежде. Сейчас её совершенство и красота возбуждают меня сильнее, чем её удивительный запах, что казалось мне невозможным. Я устремляюсь за ней, стремясь вновь ощутить сладкое напряжение мышц, почувствовать упоение скачки. Справа, зелёным мазком, проноситься, и исчезает роща. Озеро, в последний раз, сверкнув на солнце, скрывается с глаз, за моим хвостом, свободно развевающимся по ветру. Я легко догоняю Анабель. Мы скачем бок о бок, почт прижавшись, друг к другу. Внутри нарастает жар. Дыхание становиться пламенем. Анабель скачет во весь опор. Я не обгоняю её. Перейдя на церемониальный аллюр, Анабель начинает играть. Я делаю то же самое. Наша мелодии вновь звучат, словно никогда не прерывались. Они будут звучать как вызов, но так и должно быть. Я полностью погружаюсь в музыку, отдавшись упоению скачки. Легко и привычно, почти не прилагая усилий, я касаюсь музыки своей волей. Обычно, чистая магия воли требует больше искусства, чем магия заклинаний, но коснутся музыки не сложно. Если умеешь вкладывать волю в самые простые заклинания, это кажется, столь же естественны, как просто услышать её. Чем совершеннее музыка, тем сильнее её магия, но это не магия гармонии, хотя может быть и так. Это отдельный, особый вид магии, в чем то похожий на магию гармонии, но в основном, отличный от неё. Магия музыки сложнее. Музыка может стать заклинанием. Иногда, такие заклинание заклинания действуют сами по себе – в них не нужно вкладывать волю, но это особая музыка. Вероятность того, что кто-то случайно сыграет нечто подобное – бесконечно мала. Обычно, музыка это просто поток магии, начисто лишённый собственной воли, и не склонный к её обретению. Иногда он поражает мощью. Именно это я чувствую сейчас. Анабель молода и вынослива. Бешеная скачка явно доставляет ей удовольствие, но я, всё же направляю поток магии, окружая её ждущим коконом, мгновенно ощущающим усталость. Она горда, как все единороги, и вряд ли замедлит шаг, даже падая от усталости. Я не хочу этого. Кокон мгновенно предупредит меня, если Анабель начнёт уставать, и я буду снижать скорость, пока Анабель не замедлить шаг, чтобы оставаться рядом со мной. Я мог бы использовать обычное заклинание, вложив волю в его мысленный образ, но мне очень нравится направлять магию музыки с помощью воли. Это тоже искусство – прекрасное и сложное как сама музыка. Мы продолжаем играть. Зелёная равнина летит навстречу с огромной скоростью. Анабель, поистине, неутомима. Скачем мы, всё же, медленнее, чем летели к озеру, но, наслаждаясь красотой музыки и самой скачкой, я не замечаю времени.
Впереди вспыхивает яркий солнечный блик, потом ещё один. Солнце сверкает на рогах, гривах и ярких шкурах единорогов. К нам скачет сторожевой жеребец. Это не Говард, но он издали узнаёт Анабель, и издаёт приветственную ноту, звучащую подобно ксилофону. Мы с Анабель синхронно изменяем мелодии, вплетая в них приветственные ноты. Не прекращая играть, и почти не снижая скорости, мы скачем сквозь табун. Это классический вызов. Мы требуем свободы для двоих, в соответствии с древней традицией. Звук виолончели сплетается с нашей музыкой. Похоже, главный жеребец не удивлён. Могучим плавным галопом он скачет в центр свободного внутреннего круга, образованного кольцом табуна. Единороги прекращают пастись. Вызовы бросают не часто. Кольцо табуна приходит в движение. Все устремляются к центру, стремясь увидеть предстоящую дуэль. Едва войдя во внутренний круг, Анабель замирает неподвижно, гордо вскинув голову, и не прекращая играть. Я устремляюсь к главному жеребцу, тоже продолжая играть. На полпути через внутренний круг, я перехожу на рысь, потом на шаг. Остановившись перед главным жеребцом, я прекращаю играть, и издаю приветственную ноту, звуком серебряной трубы. Анабель продолжает играть. Её музыка меняется, чтобы звучать отдельно от моей, но она по-прежнему прекрасна. В ней звучат радость и вызов, отвага и стремление к свободе. Ответное приветствие главного жеребца звучит совершенно спокойно, но могучий звук виолончели, по-прежнему кажется грозным. Мы скрещиваем рога в приветствии. Отступив на шаг, я спокойно бросаю вызов. Язык рогов не всегда пригоден для выражения сложных понятий, но этот вызов принято бросать в природной форме. Его звучание определяется традицией. Его может бросить и не единорог. Он звучит на многих языках. Тогда кобыла подтверждает его на языке рогов, ведь они не могут играть вместе. Я предлагаю дуэль фехтовальщиков по правилам унолимпика где проигравший сохранит достоинство и честь. Главный жеребец, явно, доволен. Он издаёт утвердительную ноту, слегка кивнув головой, (похоже, он предвидел подобный исход и стремился именно к нему) и делает первый выпад. Я легко отражаю его, подставив свой рог таким образом, что сила удара отбрасывает рог противника в сторону. Уклонения, выпады, блоки. Главный жеребец прекрасный фехтовальщик. Мы кружим по внутреннему кругу. Скорость схватки быстро возрастает. Иногда, парируя удары, мне приходиться принимать большую часть их силы на свой рог. Мышцы шеи гудят от натуги, но это доставляет удовольствие. Иногда мы взвиваемся на дыбы «ливадой» или «свечёй», однако не пускаем в ход копыта, держа передние ноги плотно прижатыми к груди. Я могу победить в один или два удара, ведь мне известно множество приёмов, которые главный жеребец просто не может знать, но я хочу победить, придерживаясь здешнего стиля. Победа должна быть честной. В настоящем бою правила, конечно, другие, но здесь мне ничего не угрожает. Эта дуэль – искусство против искусства. Я буду рад проиграть, сражаясь в полную силу. Главному жеребцу известно немало приёмов, которых не знаю я, но опыт вновь помогает мне. Я успеваю анализировать и отражать незнакомые удары. Многие из них совсем не похожи на те, что известны в других мирах, а значит, могут спасти жизнь в настоящей схватке. Моё тело, не остывшие после скачки, до краёв переполнено жаром. Выдыхая из ноздрей длинные языки пламени, я стараюсь не опалить противника. Он действует так же. Наконец мой рог - у горла главного жеребца. Его голова высоко вскинута вверх. Он не может парировать удар и не успевает уклонится. Главный жеребец издаёт краткую ноту, признавая своё поражение. Я отступаю назад и резко салютую рогом, выражая уважение к противнику. Главный жеребец отвечает тем же. Он явно доволен схваткой. Анабель плавной красивой рысью устремляется к центру круга. Она перестала играть, с первым выпадом главного жеребца, но лишь сейчас я понимаю это. Анабель замирает слева бок о бок, тесно прижавшись ко мне. Внезапно, главный жеребец принимает человеческую форму. Это приятно удивляет меня. Главный жеребец не часто принимает человеческую форму. Он по-прежнему могуч и красив. Высокий мужчина средних лет, превосходящий статью человека. Шерстяная рубашка ярко синего цвета и плотные обтягивающие шатаны того же цвета и материала, отвечают человеческой моде этого мира, какой она была лет тридцать назад. Эта одежда подошла бы дворянину, но лишена любых украшений, столь любимых многими дворянами людьми. Шерстяные пуговицы – кубической формы. Высокие, бронзового цвета, сапоги для верховой езды мало отличаются от моих. Главный жеребец, как большинство единорогов, не носит плаща, а вот узкий шерстяной пояс отличается от моего только тем же ярко синим цветом. Лицо главного жеребца резкое с волевыми чертами. Кожа лица кажется почти чёрной, словно от сильного загара. Кожа шеи и рук загорелая, но гораздо светлее. Небольшой белый выступ рога, белые ресницы и узкие белые брови, кажутся ослепительно яркими на тёмной коже лица. Длинные, до плеч, чуть волнистые белоснежные волосы главного жеребца, ярко искрящиеся на солнце, словно чистый горный снег, так похожи на Волосы Анабель. Глаза главного жеребца карие, но гораздо темнее глаз Анабель, они почти чёрные. Выражение этих глаз выдаёт возраст и опыт, но в их глубине я вижу знакомые серебряные искры: упрямство, отвагу и озорство. Я принимаю человеческую форму. Анабель делает тоже самое, и нежно берёт меня за руку. Сделав шаг назад, главный жеребец вскидывает правую руку в древнем салюте фехтовальщиков. Даже без шпаги он смотрится очень красиво. Я отвечаю тем же. Взглянув на его левую руку, я прихожу к выводу, что главный жеребец многие годы не расставался со шпагой. Это удивляет меня. Не так много единорогов носит оружие, по той же причине, по которой я отправил всю свою одежду и меч в магический карман – во всех формах, кроме человеческой, они будут только мешать. Слитые с телом магией единорогов, они будут ощущаться под кожей, не причиняя неудобств, но и не доставляя удовольствия. Похоже, главный жеребец так же практичен, как Анабель. Он останется грозным противником в условиях, когда окружение не позволяет сражаться в природной форме. Я плавно опускаю правую руку. Опустив руку, главный жеребец несколько мгновений стоит молча, глядя на меня и Анабель. В его глазах мне чудится улыбка.
— Ты хороший фехтовальщик Джеймс Грей, и достоин юной Анабель. Ты умело сражался и я не жалею о поражении. Вы можете уйти вместе. Покиньте сейчас табун, как велит вам древний обычай, но знайте – мы остаёмся друзьями.
— Я благодарен, главный жеребец. Ты великолепный фехтовальщик. Мне есть чему учиться у тебя. Я бы не был огорчён поражением. Я думаю, мы свидимся не скоро. При следующей встрече я надеюсь, ты станешь мастером – а я учеником. Желаю я добра тебе и табуну. До встречи новой, главный жеребец.
— До встречи, Джеймс. Тебе желаю счастья и кобылице юной Анабель.
Отпустив мою руку, Анабель, внезапно, быстро делает шаг вперёд и обнимает главного жеребца, на мгновение, прижавшись к его груди. Отстранившись, она, вновь, берёт меня за руку.
— Прощай, отец. Тебе желаю счастья. Здоровья и тебе и табуну.
— Мы вновь увидимся. Не бойся за свободу. Её не потеряешь, ты, теперь.
— Пусть будет так, но мы теперь уходим. До новой встречи, стало быть, отец.
Возбуждённо стиснув тонкими сильными пальцами мою руку, Анабель радостно улыбается. Она не скрывает удовольствия. Слова главного жеребца успокоили и порадовали её. Главный жеребец вновь удивляет меня. Тепло улыбнувшись, он протягивает мне правую руку для дружеского рукопожатия, жестом привычным людям этого мира, но мало свойственным единорогам. Я не могу с уверенностью сказать, что это: уважение опытного фехтовальщика к достойному противнику, или знак того, что главный жеребец помнит – сейчас я единорог, но могу вновь стать человеком. В любом случае, это знак уважения. Я, с удовольствием, отвечаю на рукопожатие. Мы сжимаем предплечья друг друга чуть ниже локтя. Пожатие главного жеребца уверенное и сильное. Я отвечаю тем же. Это лишь проявление дружбы, но будь один из нас человеком, его рука была бы сломана в нескольких местах. Главный жеребец принимает природную форму. Не ожидая пока мы с Анабель сделаем то же самое, и не прощаясь на языке рогов, ведь прощание уже состоялось, главный жеребец делает широкий разворот, и спокойно удаляется туда, где на краю внутреннего круга стоит его первая кобыла. Спор разрешён. Кольцо табуна становится менее плотным. Единороги начинают пастись, словно ничего и не произошло. Я с улыбкой поворачиваюсь к Анабель.
— Теперь я буду впереди. Следуй за мной.
Ни о чём не спросив меня, Анабель отвечает улыбкой. Развернувшись в нужном направлении, я принимаю природную форму. Анабель делает тоже самое, попрежнему оставаясь рядом, но сзади на пол головы. Мой волшебный кокон по-прежнему действует, сам по себе, не истощая моих сил. Мощь магии, вложенной в него при создании, может поддерживать его много дней. Выносливость Анабель поражает меня. Сверившись с системным хронометром своей Серебряной птицы, я убеждаюсь, что наша дуэль с главным жеребцом длилась менее получаса, но за это время, не смотря на волнение, Анабель успела прекрасно отдохнуть. Она вновь полна сил, и я могу не тревожится за неё. Вновь прибегнув к чистой магии воли, я аккуратно сворачиваю кокон, привычно рассеивая энергию ненужного теперь заклинания. Корнелиус мог заметить кокон и, возможно, сказал бы Анабель. Я могу за несколько секунд наложить на Анабель нужные заклинания, пользуясь привычной магией, но ведь теперь мне доступна магия единорогов.
«Нефритовый старец» помогал мне с самого начала. Я столь многим обязан ему. Когда я попробовал связаться с ним, использовав вариант телепатии, известный местным человеческим магам, он откликнулся почти мгновенно. Корнелиус спокойно выслушал меня, ни разу не перебив. Его владение телепатией выше всяких похвал, но он не скрывал своих чувств. Меня просто ошеломила сила его восхищения. Умело прервав поток эмоций, Корнелиус коротко осведомился сумею ли я переместится на мысленный сигнал. Стоило мне подтвердить это, как он тут же прервал контакт, оставив ментальный сигнал для перемещения, стабильный и мощный – мечта для любого новичка. Не теряя времени, я сразу сотворил нужное заклинание, тоже из местной человеческой магии, и переместился на его сигнал. Корнелиус встретил меня в человеческой форме, несомненный знак уважения со стороны единорога. Остаток того дня мы провели на краю небольшой рощи на зелёной равнине во владениях единорогов, но вдали от всех табунов. Могущественный маг, мудрый философ и великолепный знаток своего мира, способный и желающий помочь почти в любой беде, глубоко уважающий честь и свободу – Корнелиус желанный гость в любом человеческом городе. Приветствовав меня, как равного, по обычаю людей этого мира Корнелиус заметил тогда, что о моей мечте уместней будет поговорить на этой равнине. Влюблённый в магию, как в сложнейшее и прекрасное искусство Корнелиус загорелся моей идеей, пожалуй, даже больше чем я сам, хотя, до встречи с ним, это казалось мне невозможным. Мы говорили до глубокой ночи. Корнелиус искренне сетовал на леность магов своего мира, которые, создав в древности великолепное заклинание, позволяющее любому жителю этого мира навсегда превратиться в единорога, даже не пытались улучшить его. Я возразил ему, что такие попытки были. Я натыкался на них в архивах гильдий магов во многих человеческих городах этого мира, и в хрониках других рас, практикующих магию. Но магия этого мира ещё не достаточно совершенна, чтобы сделать такое заклинание обратимым, тем более, не нарушив при этом глубину превращения. Корнелиус согласился со мной, не скрывая своей печали. Столь умелому магу не нужно было объяснять, что обладание могучей природной магией, не всегда благо, что человек, существо не связанное ни с какой магией, используя магию знания, порой более свободен, чем волшебник единорог. Жёстко придерживаясь кодекса джамперов, который чётко регламентирует подобные действия, я поведал Корнелиусу, что пришёл из другого мира ведомый своей мечтой. Он ни чуть не удивился, и не стал расспрашивать меня, заметив, что мне, пожалуй, лучше знать, что я могу рассказать ему, не нарушив красоту этого мира, что привела меня суда. Вспышка истины подтвердила его искренность. Корнелиус заметил, что ему всегда очень хотелось знать, можно ли вообще создать такое заклинание. Я ответил, что надеюсь на это, и Корнелиус тут же спросил меня чем он может помочь мне. Он оказался превосходным учителем. Мне до сих пор кажется, что он знает вообще всё о магии единорогов. Я видел много гениальных магов, но его умение объяснить и показать человеку, пусть даже очень опытному магу, повидавшему сотни планет и миров, то, что казалось, можно ощутить и понять, лишь став единорогом, постоянно поражали меня. Мастерство и знания Корнелиуса, его характер, необычайно лёгкий для единорога, его огромная увлечённость моей идеей и искреннее желание помочь, просто потому что это интересно, казались мне продолжением спокойной и совершенной красоты этого мира, ставшего воплощением моей давней мечты. Он вообще не способен завидовать и не ведает слова жадность. С тем, кто желает слушать, он делится знаниями, пожалуй, даже более увлечённо, чем расширяет их. Благодаря магии ему, как и мне некуда спешить. Если бы я был единорогом, то за эти годы он обучил бы меня вообще всему что умеет и знает, хоть это пожалуй невозможно, ведь он всё время узнаёт и открывает что-то новое.
Корнелиус разделит со мной радость успеха и оценит красоту Анабель. Спокойной плавной рысью я бегу к границе внутреннего круга. Анабель следует за мной. Мы быстро бежим сквозь табун. Единороги продолжают спокойно пастись, не обращая на нас внимания. Лёгкость и скорость бега доставляют огромное удовольствие. Выбежав за пределы табуна, я издаю несколько нот на языке рогов, обращаясь к Анабель: «Летим!», -- и перехожу на мощный галоп. Тело вновь наполняется жаром. Через мгновение это будет только к лучшему. Я с силой отталкиваюсь задними ногами, и вновь, взмываю вверх в высоком длинном прыжке. В высшей точке прыжка я превращаюсь в дракона. Сейчас мне не хочется разворачивать крылья. Грудные мышцы наполнены силой. Тело переполняет жар, облегчая любые усилия. Несколькими мощными взмахами я легко набираю высоту. Тело вновь вытянуто, полностью опираясь на крылья. Ветер, наполняющий крылья, кажется столь же надёжной опорой, как вода для опытного пловца, или камень для копыт единорога. Вторая пара век надёжно защищает глаза от ветра. Я чувствую себе легко и комфортно. Полёт кажется естественным как дыхание. Я чуть поворачиваю голову. Анабель легко держится рядом. Её золотая шкура ярко сверкает на солнце. На драконьих губах Анабель вновь играет лёгкая улыбка. Она держится слева от меня на расстоянии двух длин крыла, по-прежнему отставая на полголовы. Мы летим молча. На такой высоте ветер гораздо холоднее, чем у земли. На сей раз, развернув крылья, я поднимаюсь к белым облакам. Анабель плавно скользит следом. Найдя широкий просвет, я поднимаюсь выше облаков. Здесь ещё холоднее, но жар, накопленный вовремя бега по земле, и всё время пополняемый движением, позволяет мне чувствовать себе прекрасно. Солнце приятно греет крылья. Плотные белоснежные облака под нами ослепительно сверкают на солнце. Над нами ярко-голубое небо. Воздух идеально прозрачен. Тёплые солнечные лучи наполняют всё вокруг ярким чуть серебристым светом. На фоне ослепительной белизны облаков золотая чешуя и крылья Анабель кажутся ещё прекраснее. Анабель радостно смеётся. Сейчас, встречный ветер относит мелодию органа назад, и мне труднее расслышать её.
— Я люблю летать над облаками, но куда мы летим, Джеймс?
— Ты слышала о Корнелиусе?
— Он один из не многих волшебников среди единорогов.
— Он лучший из них. Без его помощи мне было бы очень трудно создать своё заклинание. Я ведь обещал тебе наложить те два заклинания. Корнелиус поможет мне. Сейчас мы летим к нему.
— А разве ты не можешь сам сделать это?
— Я легко могу сделать это с помощью своей магии, но здесь больше подойдёт магия единорогов. Она не будет инородной твоей собственной магии, заклинания будут стабильнее, и тебе будет легче управлять ими. Я много знаю о магии единорогов, но у меня мало практических навыков. Я могу справится и сам, но не вижу в этом необходимости. Теперь, став единорогом, я смогу по настоящему учится у Корнелиуса.
— Ну что ж тогда летим. Я буду рада с ним познакомится.
— Вы понравитесь друг другу, вот увидишь.
Мы вновь летим молча. Облака часто закрывают землю, и хотя зрение дракона позволяет мне прекрасно видеть все детали пейзажа, мне было бы трудно ориентироваться по ним, но в этом нет необходимости. Драконы этого вида обладают великолепным чувством направления и способны чувствовать линии магнитного поля. Этого вполне достаточно. За многие годы знакомства я успел хорошо узнать привычки старого мага, и хорошо знаю, где сейчас искать Корнелиуса. Я увеличиваю скорость. Я уже знаю возможности Анабель. Быстрый полёт доставит ей удовольствие. Радостный смех Анабель подтверждает мои мысли. Я замечаю Корнелиуса сквозь просвет в облаках. Он спокойно пасётся на зелёной равнине внизу возле небольшой фруктовой рощи. Изменив положение тела, я делаю последний мощный взмах, направляя полёт вниз и резко складываю крылья. Весело смеясь, Анабель следует моему примеру. Я выставляю когтистые задние лапы вперёд. Передние чуть опускаю вниз. Ветер оглушительно свистит в ушах. Специальные мышцы с силой сжимают слуховые проходы, предохраняя мои чувствительные уши от излишнего шума. Уровень звука снова становится комфортным. Замысловатая внутренняя конструкция моих ушей, прекрасно приспособленная как раз для подобных трюков, отлично справляется с резким перепадом давления. Я вообще не чувствую его. Так пикирует атакующий дракон. Ни с кем кроме Корнелиса я не позволил бы себе подобную шутку, ведь рог на лбу ещё надо рассмотреть, но ему такое нипочём.
Погасив скорость у самой земли несколькими мощными взмахами, на что способен не каждый дракон, я отталкиваюсь от земли задними лапами смягчая удар. Удар очень силён, но ощущение остаётся приятным. Моя третья форма не уступает природной. Я приземляюсь совсем рядом с Корнелиусом, мои крылья почти задевают его, но он продолжает спокойно пастись, словно ничего не замечая. На сей раз я не меняю форму. Плавно опустившись на передние лапы я, ложусь на брюхо и удобно устраиваюсь по-кошачьи, высоко держа голову на сильной гибкой шее, как сделал бы настоящий дракон, если бы собрался отдохнуть. Плавно повернув голову, я смотрю влево. Анабель вновь восхищает меня. С филигранной точностью, достойной лучших пилотов элитного Solarианского корпуса дипломатической защиты, она приземлилась на минимально возможном расстоянии от меня, полностью сохранив наше взаимное расположение. Её поза точно повторяет мою. Улыбнувшись мне радостной драконьей улыбкой, Анабель аккуратно складывает крылья. Я тоже складываю крылья. Дождавшись пока мы с Анабель устроимся поудобнее, старый маг спокойно поднимает голову. Корнелиус старше любого из ныне живущих единорогов, но выглядит просто взрослым жеребцом в расцвете сил не старше отца Анабель. Рослый красивый жеребец, с блестящей нефритово-зелёной шкурой, высокими небесно синими носками на задних ногах, золотым рогом, звучащим подобно стальной флейте, чёрными копытами, чёрным хвостом и точно такой же гривой, силой и статью не уступающий главному жеребцу. Именно за возраст, масть и любовь к правде и истине я, с первого же день нашего знакомства, стал называть его, про себя, «нефритовым старцем».
Знаток, влюблённый ценитель и защитник, самок всех видов и форм; великий мастер контрацептивных средств, от магических до самых обычных; ценитель и мастер искусства любви, глубоко ценящий честь и свободу, Корнелиус не ревнив и желает счастья всем, включая себя. Мне нечего боятся, что он попытается заинтересовать Анабель, хотя вряд ли этот мир породил существо, способное превзойти его в искусстве флирта. Обратись Анабель к нему, Корнелиус поступил бы так же, как я, но соперничать со мной он не станет.
Корнелиус принимает человеческую форму. Фигурой и телосложением он очень напоминает отца Анабель, а ростом даже чуть превосходит его. Одежда Корнелиуса почти ничем не отличается от одежды главного жеребца, только шерстяные пуговицы имеют коническую форму, а цвета сапог и одежды соответствуют масти. Его загорелая кожа, в отличии от кожи главного жеребца, имеет на лице тот же оттенок, что на руках и шее. Это тоже обусловлено мастью. Блестящие чёрные волосы Корнелиуса гораздо короче, чем у главного жеребца. Его аккуратная причёска очень напоминает мою. Черты Корнелиуса волевые, но гораздо мягче и красивее, чем у отца Анабель. Старый маг красив благородной глубокой красотой, достойной философа и волшебника, но озорные искорки в ярко-голубых глазах и обычная весёлая улыбка, делают его больше похожим как раз на смелого молодого пилота, чем на мудрого философа и волшебника. Корнеликс рассудителен и осторожен, когда это необходимо, но иногда отважен до бесшабашности. Порой, его яркие голубые глаза вспыхивают непреклонной решимостью, подобно глазам Анабель, и, тогда, мало что может остановить его. Глаза Корнелиуса выдают его мудрость и возраст, но их взгляд говорит о том, что его долгая жизнь всегда была счастливой. Как и главный жеребец, Корнелиус прекрасный фехтовальщик и шпагой, или рогом, может дать достойный отпор самому серьёзному противнику. Фехтование, как и магию, он воспринимает как искусство, в котором стремится достичь совершенства, и быть наставником для тех, кто стремиться к мастерству, оставаясь при этом лучшим, благодаря новым достижениям. Именно он обучил меня большей части того, что я успел узнать о фехтовании в этом мире.
Несколько мгновений Корнелиус рассматривает меня и Анабель. Его обычная улыбка становится шире. Голубые глаза просто сверкают. Он не скрывает удовольствия.
— Здравствуй, Джеймс. Ты выглядишь просто великолепно.
Я принимаю человеческую форму. Анабель следует моему примеру, и сразу же направляется ко мне. В человеческой форме движения Анабель столь же легки и изящны как в природной. Подойдя ко мне, Анабель вновь берёт меня за руку. Её длинные сильные пальцы нежно сжимают мою ладонь. Анабель слегка встревожена. Ей явно понравился Корнелиус. Она приветливо улыбается ему. Прекрасные темно-карие глаза сверкают восхищением и любопытством.
Похоже, Анабель прежде не общалась с магами, но ей известно, что они могут многое. Она не беспокоилась, общаясь со мной, возможно, потому, что главный жеребец попросил её обучать меня и, отнестись – как к своему жеребёнку. В этом мире маги – помощь и надежда. Анабель обеспокоена лишь потому, что мудрость и искусство Корнелиуса давно стали легендой. Я бы тоже почувствовал робость, оказавшись на месте Анабель.
Я отвечаю на пожатие Анабель, стараясь, этим кратким движением, передать ей всю свою нежность, спокойствие и уверенность, сказать, что всё хорошо. Чуткая, как все кобылицы, Анабель сразу успокаивается. Я чувствую её доверие. Яркие синие глаза Корнелиуса зорко следят за происходящим.
— Ты можешь не здороваться, Джеймс, но обязан представить кобылицу.
Корнелиус, улыбается Анабель открытой весёлой улыбкой. Сейчас он совсем не похож на легендарного мудреца. Озорство и веселье, радость от самой жизни до краёв переполняют его так же, как и юную кобылицу, что стоит рядом со мной. Остатки волнения мгновенно покидают Анабель. Она улыбается в ответ. Корнелиус не скрывает восхищения совершенной красотой Анабель. Это явно радует её. Я тоже радостно улыбаюсь старому магу.
— И всё же здравствуй, Корнелиус. Кобылицу зовут Анабель, и она прекраснейшая из всех кобылиц-единорогов, каких доводилось видеть мне.
Анабель явно довольна.
— Я тоже не видел никого совершеннее, Джеймс, и мог бы долго расточать комплименты, но боюсь, ты начнёшь ревновать.
— Пожалуй, нет. Если Анабель не против, попробуй выразить своё восхищение. Я не возьмусь сделать это.
— Пожалуй, и я здесь бессилен друг мой. Пусть Анабель простит моё несовершенство.
— Охотно, грандмастер Корнелиус.
Голос Анабель звенит весельем. Он полон заслуженной гордости. Робости нет и следа.
— Мне приятно это слышать, Анабель, но прошу не преувеличивай мои таланты. Я мастер и не более того, к тому же здесь нет нужды в титулах. Они не прибавляют знаний.
— Тогда, Корнелиус, и рада я знакомсву.
— Я также рад и очень им горжусь.
— Пожалуй, я попробую проверить полноту твоего успеха, Джеймс. Надеюсь, что на это я способен.
Ярко-синие глаза Корнелиуса весело сверкают.
— Я прилетел и за этим. Без твоей проверки, я не могу быть уверен в успехе.
— Но и она не станет гарантией.
— Возможно всё, а значит ничто не абсолютно. Твоё слово многое значит для меня.
— Я сделаю всё возможное.
Корнелиус принимает природную форму. Я делаю то же самое и подхожу к нему. Анабель с интересом следит за нами, оставаясь в человеческой форме. Я скрещиваю свой рог с рогом Корнелиуса жестом древнего приветствия. На мгновение, мы замираем неподвижно. Могучий поток магии единорогов направляемый волей Корнелиуса устремляется из его рога в мой. Эта магия подобна моей – магия жеребца-единорога, но далеко не идентична. Магия рога -- неотъемлемая часть сути единорогов и, подобно многим видам магии, она глубоко индивидуальна, хотя и одинакова по силе и возможностям. Она отпечаток сути единорога его личности и его тела. Почувствовав её можно, за краткое мгновение, узнать единорога много глубже чем за многие годы знакомства, но для этого нужно быть магом. Не имеющий знаний, просто ничего не поймёт. Возможно, в древности все единороги учились магии и в этом смысл старинного приветствия, но хроники и легенды молчат. Даже Корнелиус ничего не знает об этом. Особенности магии рога можно скрыть или изменить, вопрос лишь в том чьё искусство больше, но я не пытаюсь скрыть ничего. Мне нечего стыдится. Корнелиус тоже открыт. Я хорошо знаю его и то что я чувствую сейчас лишь подтверждает моё впечатление, углубляя и расширяя его.
Изучая магию Корнелиуса, я понимаю, что основой моих чувств к Анабель: нежности и восхищения, желания помочь и защитить, стало прикосновение к её магии. Её красота и грация, её нежность, её слова лишь усилили их. Тогда я не думал об этом, но навыки мага, подчас, надёжнее мысли. Я отчётливо помню не только магию Анабель, но магию всех единорогов, с какими обменялся приветствием. Магию рога можно ощутить и на расстоянии, но для этого нужно тянуться к нему своей магией, а я не делал этого.
Магия Корнелиуса заполняет моё тело, стремится проникнуть в самые защищённые глубины моего существа. Привычно направляя волю, я сдерживаю естественную реакцию магии своего рога, стремящейся защитить меня. Корнелиусу и так нелегко, единороги устойчивы к любой магии. Я слежу за тем, что делает Корнелиус. Я полностью доверяю ему, но нужно быть на чеку. Магия не прощает ошибок. Даже случайно может произойти непоправимое. Корнелиус по-прежнему открыт. Я ощущаю его смешанные чувства – радость и огорчение. Он не может найти отличий. Корнелиус рад моему успеху, но огорчён своей неудачей. Отступив на несколько шагов, Корнелиус делает плавное движение шеей. Кончик его рога чертит в воздухе сложную фигуру. Несколько нот на языке рогов завершают заклинание. Магия слова и жесста. В конце взмаха Корнелиус направляет свой рог точно на кончик моего. Я вновь чувствую мощь его магии. Мне понятна суть заклинания, хотя детали всё же не ясны. Уроки Корнелиуса очень помогают мне. Вновь подавив защитную реакцию своей магии, я максимально открываюсь его заклинанию. Оно проникает много глубже, но вновь скользит очень далеко от второй части моего заклинания. Мне не нужно касаться рога Корнелиуса, чтобы понять его реакцию. Она остаётся прежней, но радость сильнее печали. Корнелиус чертит в воздухе кончиком рога несколько сложных символов, на сей раз в полном молчании. Они загораются ярким золотым огнём — магия рун. Корнелиус делает движение рогом. Золотые знаки устремляются к моему рогу и начинают плавно кружится вокруг его основания, выстроившись в идеальный круг. Конелиус начинает играть сложную мелодию, и плавно взмахивать рогом, сплетая магию музыки, слова и жеста с магией рун. Мощь и сложность магии возрастает, мне трудно следить за тем, что делает Корнелиус и ещё труднее понять, но результат остаётся тем же. Прекратив играть, Корнелиус опускает голову, и начинает чертить кончиком рога глубокие борозды на земле, создавая сложный рисунок. Руны продолжают вращаться, теперь, мерцая в сложном медленном ритме. Заклинание ещё не окончено. Корнелиус выводит последний завиток – рисунок тоже вспыхивает золотом. В данном случае, цвет связан с цветом рога. У меня такой рисунок и руны сверкали бы серебром. Корнелиус отступает назад. Я молча встаю в центре рисунка. Он начинает пульсировать в такт рунам. Мощь магии вновь возрастает. Заклинание окончено. Результат неизменен. Корнелиус делает новый жест в сторону рисунка. Его рог тоже вспыхивает золотым светом, который пульсирует в том же ритме. Теперь рог Корнелиуса связан с заклинанием поиска глубинным каналом. Его не так просто разрушить. В иных обстоятельствах такой приём может быть смертельно опасен, глубинный канал – открытый путь для удара, но мы доверяем друг другу, и сейчас нам нечего бояться. Корнелиус начинает плавно водить рогом из стороны в сторону, направляя поиск. Ритм мерцания начинает меняться в такт его движениям. Я сосредотачиваю всё своё внимание на магии Корнелиуса, восхищаясь совершенством того, что могу понять. Мне ещё столькому предстоит научится у Корнелиуса, но его великолепное заклинание не может обнаружить моё. Моя магия намного сложнее. Кто лучший маг вопрос спорный, но мои знания гораздо шире. Наконец, опустив голову, Корнелиус касается кончиком рога золотых линий рисунка. Я чувствую мощную вспышку его воли. Рисунок и руны прекращают мерцать. Могучий поток магии единорогов, направляемый волей Корнелиуса устремляется к линиям рисунка. Моё заклинание устояло против искусства, теперь черёд испытания мощью. С трудом сдерживая защитную реакцию магии моего рога и растущее желание остановить могучий поток рвущийся вглубь меня, я застываю в восхищении. Мне, привыкшему полагаться лишь на собственные силы да запасённую впрок магию, и лишь изредка прибегать к мощи других источников, выбранных с огромной осторожностью, трудно даже представить границы возможностей, что дарит мощь магии рога. Секунды уходят в прошлое. Корнелиус, всё так же стоит, касаясь рогом рисунка, поток магии всё так же силён. Я знаю, что вздумай я проделать подобное, полагаясь на собственные силы, мне, не смотря на знания и опыт, пришлось бы долго восстанавливать здоровье. Ещё через мгновение это уже равносильно смерти. Наконец, почувствовав, что я не смогу выдержать больше, Корнелиус поднимает голову. Результат остаётся прежним. Коротким движением рога Конелиус рассеивает заклинание. Не смотря на всю свою мощь оно исчезает мгновенно и без следа. Мастерство Корнелиуса огромно. Я чувствую, как магия моего рога устремляется вглубь меня, стремясь восстановить мои силы, но без моего участия это происходит довольно медленно. Корнелиус действовал очень осторожно, но под конец сила заклинания была очень велика, такое трудно выдержать даже единорогу. Не говоря ни слова, Корнелиус плавно взмахивает рогом и делает шаг вперёд. Наши рога вновь скрещиваются друг с другом. Мощь магии единорогов устремляется из рога Корнелиуса к моему. На сей раз его заклинание не сложно, но поражает совершенством и изяществом. Я вновь подавляю реакцию своей магии. Заклинание Корнелиуса проносится сквозь меня словно маленький удивительно приятный вихрь, снимая все последствия нашего эксперимента. Весело улыбнувшись Корнелиусу, что, пожалуй, выглядит необычно, ведь я сейчас в естественной форме, я использую привычную магию и показываю Корнеусу вторую часть моего заклинания. Это стоит немалых усилий. Защита инерционного типа огромной мощи и сложности. Заклинание наложено на меня, поэтому я могу управлять им. Я знаю его устройство и могу открыть защиту, но удерживать её открытой очень тяжело. Даже сейчас защита продолжает действовать. Только Корнелиус, на которого направлен созданный мной сверхузкий канал может заглянуть под неё. Контакт рогов очень облегчает мне задачу. Я не уверен, что смог бы протянуть такой канал даже на ничтожное расстояние. Проделывая это я внутренне дрожу от страха, ведь в принципе магия рога и вся моя теперешняя природа может вступить в конфликт с моим же заклинанием, но за пределами сверхузкого направленного канала защита остаётся незыблемой. Мои опасения напрасны, и этот сложнейший аспект работает так, как нужно. Я с облегчением прекращаю усилия. Защита мгновенно захлопывается, становиться такой, как прежде. Восхищённое ржание Корнелиуса красноречивее слов. Отступив назад, он принимает человеческую форму. Я делаю то же самое. Издав восхищённое восклицание на одном из древних наречий этого мира, котороё трудно перевести на любой, из известных мне языков, Корнелиус с силой хлопает меня по спине. Сейчас, даже глядя на его рог, мне трудно поверить, что я вижу единорога. Он ведёт себя, как человек.
— Я не знаю, как это действует, Джеймс, да и не хочу знать, но это великолепно. Я сотру память об увиденном, но впечатление останется со мной. Ты отлично поработал друг мой. Даже увидев твоё заклинание, мне трудно поверить, что ты можешь вновь стать человеком. Я знаю тебя много лет, но сейчас я мог бы поклясться, что ты родился единорогом. Надеюсь, и мне однажды удастся создать нечто подобное.
Мне трудно представить слова, что были бы приятнее этих. Я не знаю никого, кто мог бы лучше Корнелиуса оценить глубину моего превращения. Лишь теперь я могу быть уверен – мне удалось сохранить совершенство прекрасной древней магии, многократно испытанное временем.
— Разорвать связь с магией труднее, чем создать её. Опираясь лишь на магию здешних мест, тебе будет трудно достичь цели. Я мог бы помочь тебе.
— Ты знаешь мой ответ, Джеймс. Мне нравится здесь, и я не хочу уходить. Иные знания могут изменить мир, и, возможно, привести к беде. Я не ищу лёгких путей. Мне некуда спешить. Возможно, то, что открою я, не будет известно другим. Ты знаешь магию нашей земли, теперь, достигнув своей мечты, ответь видишь ли путь к моей?
— Я вижу несколько путей, лежащих в границах чести, мой друг, ты можешь открыть один из них, но, думаю, откроешь много лучший.
Крнелиус весело улыбается мне.
— Тем вернее моё решение. Я ценю твоё слово, Джеймс, как и ты ценишь моё. Мне не о чем сожалеть.
— Не забыл ли ты мои уроки, мастер Джеймс? Сможешь восстановить свои силы, используя магию рога, или мне научить тебя? Знание ещё не умение.
Я улыбаюсь в ответ.
— Это легко проверить, учитель.
Вновь воспользовавшись чистой магией воли, я направляю магию рога внутрь себя, почти так же, как во время недавней скачки. Это требует ничтожных усилий. Серебристо-прохладная волна магии мгновенно восстанавливает силы. Я не сдерживаю радостной улыбки. Немного изменив этот приём я смогу использовать привычную мне магию так же легко, как это делает Крнелиус, восполняя запас сил засчёт магии рога. Корнелиус тоже улыбается. Он не использует магию, чтобы проверить мой успех. Его знания и опыт позволяют обойтись без неё.
Ну что ж, а теперь о главном.
Анабель подходит легко и почти бесшумно, лишь знания и опыт позволяют мне ощутить её приближение. Вновь, встав рядом, Анабель тесно прижимается ко мне и нежно обнимает за талию. Я обнимаю её за плечи. Конелиус весело улыбается нам. Он умеет радоваться счастью других.
— О чём же, мастер Корнелиус?
Глаза Анабель сверкают весельем.
— Не нужно быть мудрецом, чтобы ответить на этот вопрос. Я хорошо знаю Джеймса, и мне достаточно взглянуть в твои прекрасные глаза, чтобы узнать твой нрав Анабель. Вы стоите обнявшись, твои глаза сверкают весельем, Джеймс тоже очень доволен. Значит, главный жеребец проиграл дуэль и, пожалуй, не был огорчён. Впереди первый любовный опыт, и это важнее всего.
— Ты, всё же, мудрец, мастер Корнелиус. Мне нечего добавить к твоим словам.
— Возможно, но я сомневаюсь. Думаю, Джеймс знает, что нужно делать, но, всё же, стоит проверить, здесь нужна осторожность.
Конелиус заговорщицки подмигивает мне. Я согласно киваю в ответ. Анабель весело улыбается. С сожалением отстранившись от Анабель, и отойдя на несколько шагов, я плавно вскидываю руки.
Магией единорогов можно пользоваться и в человеческой форме, жесты рогом заменяют движения рук, язык рогов – певучие слова, произносимые голосом, но источник остаётся прежним. Конелиус внимательно следит за мной, готовый исправить ошибку. Одни теоретические знания отнюдь не гарантируют успех, но, благодаря его присутствию, я рискую лишь личным огорчением, которое вполне способен пережить. Я поднимаю руки ко лбу и касаюсь своего рога кончиками четырёх пальцев каждой руки.
- Источник самой идеи рассказа и моего вдохновения – цикл Пирса Энтони «Голубой Адепт», магия и культура единорогов взяты оттуда фактически буквально, но сам мир, в моем понимании ближе к среднестатистическому магическому миру из книг, объединяющих фентези и научную фантастику (мир Фазы из книг Пирса Энтони сам по себе мне не нравится).
- Окончательная реализация идеи рассказа – мой рассказ "Наблюдатель СКМ 1: Серебряный Лес", из цикла "Путь Дракона", написанный годы спустя.
- Окончательная реализация моей мечты: стремления к новому облику, способности менять форму и обладанию магическими возможностями на уровне естественной магии изначально магических существ, которые при этом не создают ограничений, свойственных такой магии – мой рассказ "Путь из Ниоткуда", завершающий (на данный момент) цикл «Путь Дракона».
