User:GreyDragon/WayOfTheDragon1
Тьярма
...Прохладный ветер тихо шелестит сочной изумрудной травой. От широкой глади реки дует прохладный ветерок, смягчая полуденный зной. Середина лета. Мир вокруг переполнен жизнью и в то же время покоем. Цивилизация несомненно благо, в первую очередь для тех, у кого тело работает гораздо хуже, чем голова. Но как хочется хоть иногда крепко забыть об этом. Я закрываю глаза. Солнце ласкает кожу, ветер, тиххий плеск волн...
...блестя чешуей в жарких лучах полуденного солнца, серый дракон резко взмахивает передней лапой, с грохотом отправляя в противника мощный заряд изначальной магиии. Золтой голем, с обиженным грохотом валится на снег сверкающей грудой обломков. Наблюдавшая за боем драконьша с темно-фиолетовой чешуей одобрительно кивает: "Весьма не плохо. Еще пять или шесть големов и получиш шестидесятый уровень. За мной!" С шумом взмахивают мощные крылья и драконьша взмывает вверх. Серый дракон взлетает и устремляется следом за ней, мерно работая крыльями. Солнце скрывает туча. Становится заметно холоднее. Серый дракон удивленно разевает пасть. Здешние тучи просто не могут так сильно закрыть солнце. Этого нет в игровом движке. ...
...Просыпаюсь на удивление резко. Становится немного обидно. Впрочем, себя явно можна поздравить, первая первая половина отпуска была проведена правильно, погрузится во сне в мир любимой компьютерной игры намного приятнее, чем ломать голову над очередным техзаданием раз в десять более сложным чем те, что приходилось делать в реале.
Стало заметно прохладнее. Это уже точно не сон. Нехотя открываю глаза. Над головой здоровенная ярко-фиолетовая туча. Небо вокруг нее ярко светится алым, хотя боковым зрением я вижу голубое летнее небо за пределами алого пятна. Либо я еще не проснулся, либо сошел с ума, что более чем прискорбно. Внезапно меня пронзает страх, холодный всеобъемлющий ужас. Не могу сказать что, я отважен, возможно я отчяянный трус, до этого дня судьба не проверяла мою отвагу, но это не имеет значения. Я боюсь не того, что вижу, не того что сошел с ума -- страх сущесвует словно сам по себе, презирая жалкую ограниченность причино-следственных связей. Я не могу шевельнутся, не могу закричать, или отвести взгяд от проклятой фиолетовой тучи. Начинает кружится голова. Я медленно теряю сознание словно, погружаясь в ночной кошмар.
Я снова в теле дракона. Я знаю что это сон, хотя отстраненность, присущая снам, исчезла. Сейчас я чувствую каждый сантиметр своего драконьего тела, куда отчетливее, чем когда-либо ощющал ту двуногую оболочьку, в которой родился на свет. Мышцы переплнены силой, тело -- гибкое, как стальная лента, покрыто гладкой серой чешуей. Я впервые полностью владею своим телом и знаю, что способен сражаться, но страх никуда не исчез -- у него появились причины. В этом теле я легко могу справится с любым хищником, реально существующим на земле, но против тварей, что окружают меня сейчас, дракон так же беспомощен, как дряхлый старик или рубенок. Я знаю, что скоро погибну, но страх осзаемой смерти и гнетущяя тоска безысходности смешаны с абсолютно новым, неизвестным мне раньше чувством: свирепая холодная ярость, истинная ярость дракона. Я с радостью принимаю ее, ведь это моя единственная надежда иприкончить хотябы несколько тварей, прежде чем прикончат меня. Я не умею сражаться, но в таком бою инстинкты тела значат намного больше, чем любые умения. У драконьего тела боевых инстинктов в избытке. Сейчас я ощющаю это так же ясно, как собственный хвост или крылья за спиной.
Одна из тварей слева от меня беззвучно и стремительно прыгнула вперед. Мысли нет -- есть только движение: молниеносный поворот голловы и резкий длинный выдох. Точно между ноздрей открывается еще одно отверстие, выпуская длинную струю ослепительно белого огня. Шипение, режущий уши визг и тварь, похожая на темный шевелящийся ком из щюпалец и когтей, падает, объятая пламенем. Еще залп -- широкий полукруг перед собой -- и длинный прыжок вперед, мне мой огонь не страшен. Повернуть рога на низкий угол атаки, с налету ударить ими тварь перед собой изо всех сил напрягая шейные мышцы, поднять противника в воздух и отшвырнуть в гущю врагов. До отказа выпустив когти, приподнятся на задних лапах и атаковать по кошачьи, на предельной скорсти полосуя противника когтями. Схватить зубами метнувшегося к горлу монстра резко рвануть изовсех сил сжимая челюсти и отпрыгнуть назад и вбок, снова ударить огнем -- действует не на всех -- потом акустической волной. Увернутся, снова удрить лапой, резко хлестнуть хвостом. Взлететь, избегая удара в спину, быстро поднятся вверх сквозь тучу летающих тварей, работая зубами и когтями -- со всех сторон укусы и удары, но чешуя пока держит -- снова упасть, избегая масированной атаки. При падении сильно тряхнуло, но кости покамест целы. Под брюхом противный хруст -- какой-то твари сильно не повезло. Чешуя обильно измазана мерзопакостной липлой дрянью, заменяющей тварям кровь, кое-где начинает дымится.
Твари бросаются скопом, накрывают с головой, рвут, грызут, давят. Закрываю вторую пару век, пытаясь спасти глаза, рву противника всеми четырмя лапами -- хвостом взмахнут уже негде -- что-то кому-то откусил, выплюнул -- ну и мерзость, опять хватаю зубами, заваливаюсь набок, пробую раздавить. С огромным трудом перекатываюсь через спину. Снова встаю на четыре лапы, пытаюсь стряхнуть врагов, продолжая яростно работать когтями и зубами. Надорвали перепонку правого крыла, едкая кровь прожгла чешую на спине -- как больно! Почти теряю сознание, но боль резко стихает до вполне терпимого уровня оставаясь лишь напоминанием о полученных ранах. Включается регенерация, но едкая дрянь на теле не дает ранам зажить. Противников слишком много -- облепили совсех сторон. Огнем ударить нелзя, акустической волной тоже. Скоро задавят массой, даже когтем двинуть не смогу, С каждым мгновением ран все больше. Тело исправно глушит боль. но регенерировать не успевает. Постепнно начинаю уставать, накатывает слабость от ран. Только драконья ярость заставляет из последних сил работать когтями и зубами. Медленно теряю сознание...
...Солнце зло обжигает кожу. Жаркий и влажный воздух, наполненнй множеством незнакомых ароматов, кажется тяжелым и душным. Много звуков: щебет, шуршание листвы, возня, треск ломаемых стеблей. Лес --, или скорее джунгли. Солнце жжет немилосердно. Нужно срочно открыть глаз и пробовать найти тень, иначе мне точно каюк. Струдом открываю глаза. Над головой ярко алое небо с парой фиолетовых облаков. Главза обжигает огнем. Посьпешно переворачиваюсь на живот. Подо мной шершавая каменная плита засыпанная мелкими ветками и сухими бурыми листьями незнакомой формы. приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь из-под опущенных век. Каменные плиты, присыпаны растительным мусором. Кое где пробивается трава. Метрах в десяти обломок стены из массивных каменных блоков высотой мера три за ним сплошная стена джунглей. Левее небольшое квадратное здание высотой метров шесть или сем с куполообразной крышей. Стены и крыша из того же шершавого камня, что и плиты и обломок стены. Вход чернеет словно зев небольшой пещеры. Здание заметно покосилось, словно один его угол увяз в олее мегком грунте, но кажется попрежнему прочным. Окон вродебы нет, дыр в кполе крыши тоже. Нужно добратся туда пока не сгорел окончательно. Тело вновь человеческое, "родное" слабое и непослушное. Это кажется омерзительным, и странным. В памяти накрепко засел последний сон: отчаяние и холдная ярость дракона, боль и проигранный бой с целой кучей омерзительных тварей. Ощущения драконьего тела кажутся куда более отчетливыми, привычными и естественными, чем то, что ощющаю сейчас. Перекат по горячому камню. Как болит обожженная кожа, и боль даже не думает утихать. Плита на, которой лежал, оказалась на каком-то постаменте -- приподнята над землей как минимум на пол метра. Кулем шмякнулся на камень, перехватило дыхание, немедленно заболели ребра, правда обошлось без удара головой. С трудом перевернулся на живот, отжимаюсь, встаю на четвереньки. Дальше вставать бесполезно: без посоха или трости идти я ве равно не смогу. С трудом приподнимаю голову, нахожу темнеющий вход и ползу по раскаленному камню --.больно, тежело и противно. тонкая футболка и шорты почти не защищают тело от солнца нужно двигаться как можно быстрее -- тупо болят отбитые ребра, дышать тяжело...
...С трудом заползаю в темный проход. Впереди ничего не вижу, но зверем вроде не пахнет, ктому же выбора всеравно никакого. Уже без спешки ползу вперед. Кругом почти полная тьма, под руками прохладный камень. Стало заметно легче. Болит только там, где ожоги сильнее всего. Постепенно возвращается способнось думать. Первая мысль -- отсутствие страха. Не имеющий весомой причины ужас, переполнивший в момент переноса -- исчез бесследно. Остался только обычный смешанный с омерзением страх: страх смерти от голода, жажды, или зубов кого-то из местных хищников, причиной которой будет моя вопиющая -- даже для человека -- физическая беспомощность. Второе, -- перенос. Я явно нахожусь не на земле -- мысь о сумасшетствии не имеет смысла, поскольку не может служить основанием для дальнейших рассуждений. Мысль о переносе приходит легко, не вызывая особых сомнений. Явно сказаваются давнее увлечение книгами фантастов и фентезистов, и тот, крайне прискорбный факт, что для меня перенос куда ни будь в джунгли земной амазонии грозит гибелью столь же верно, как попадпние в совершенно чужой враждебный мир. Доползаю до задней стены. Сажусь на прохладный камень, опираюсь спиной о стену. Прикрыв глаза смотрю на багровое небо за просторным квадратом входа. Каменные стены чуть заглушают звуки джунглей, прохлада и полумрак приглушают боль обширных ожего, очень хочется пить и поесть бы тоже не мешало, но опасности для жизни пока нет. Надоевшее за многие годы, ставшее привычным, омерзение от собственной беспомощности пронзает словно раскаленные щипцы на время вытеснив любые другие чувства. Вслед за ним, по въевшейся за годы привычке, приходит желание обдумать ситуацию, компенсьровав способностью мыслить проклятую физическую слабость.
По мимо воли начинаю анализировать сложившуюся ситуацию, как сюжет фантастического романа, -- обстоятелства вполне располагают, -- ищю аналогии в прочитанных книгах. Отвевет приходит четкий и однозначьный -- Тьярма. Книгу Зыкова о злоключкниях жителей Сосновска, заброшенного вратами Таугрим в древний Запретный Город я прочел много лет назад, но память послушно раскрыла передо мной мрачный и часто жестокий но захватывающий сюжет книги. Быстро сопоставляю факты с сюжетом книги. Совпадение обстоятельств переноса и окружающего меня сейчас с описанным в книге можна щитать почти полным -- с поправкой на то, что был переброшен один человек, а не целый горд. Учитывая степинь совпадения и исходя из того, что вселенная бесконечна, а значит возможно все, что может измыслить ограниченный в доступной информации человеческий разум, как впрочем и то, чего он измыслить не может; можна предположить, что я действительно попал в джунгли Бельгама. Принятое предположение, придало предельную ясность сложившейся ситуации, обозначив пусть призрачный, но всеже шанс на спасение. Невероятно? -- пожалуй. Абсурдно? -- возможно. Невозможно? -- отнюдь. Не доказано? -- дело практики. Много лучше чем смерть в бездействии. На вывод о том, что же мне делать далше, ушло не больше минуты.
Опираясь на книгу Зыкова, выходит что после переноса в Запретный Город я стал Меченым -- либо кожу жгло просто так. Учитывая характер кошмара, накрывшего меня вовремя перенса, -- я метаморф, чем виритник, что несомненно к лучшему, с точки зрения выживания, тем более с моим теперешним телом. Исходя из того же кошмара, можна предположить, что в боевой форме я вполне способен буду выжить. Вывод, едирственный реальный шанс на спасение -- пройти первую пелену раньше, чем я погибну от одной либо нескольких из множества возможных причин.
Не скажу, что сделанный вывод очень успокоил меня, ведь исходя из того же Зыкова, успешное прохождние даже первой пелены в одиночку дело весьма не простое и зависит от неких личных особенностей, о которых мне ничего не известно. Но этот вывод дал мне надежду обрести даже нечто большее, чем просто способность выжить, а надежда в безвыходной ситуации очень многое значит. Я небыл уверен в успехе, но абсолютная уверенность в том, что других способов выжить у меня нет и не будет придала мне столь твердую решимость, какой я никогда не испытывал за всю свою прежнюю безопоасную и более менее спокойную пусть и не очень приятную жизнь.
Радовало меня только одно -- я совершенно точно знал как должна выглядеть моя боевая форма, я не был намерен смиряться с любой другой. Я не был уверен облегчит ли это мою задачу, или напротив сделает сложнее, но опыт инженера подсказывал мне, что четко поставленное задание ведет к успеху намного чаще, чемрасплывчатые пожелания руководства.
По удобнее привалившись к стене, я, первым делом попытался вызвать в памяти всеощющения драконьего тела из моего сна, наполненного не ведомой мне прежде яростью боя, составляя из них яркий и целостный образ. Это не потребовало от меня вообще никаких усилий, этот образ: отчетливый, яркий, и неимоверно подробный намертво засел в моей памяти, словно запись, выжженная лазерным лучем на поверхности оптическоо диска. Несколько минут я просто наслаждался этим, любуясь открывшимся образом забыв обовсем остальном. Как часто я мечтал овладеть искусством создавать в воображени образы желаемого именно такие, как этот: исчерпывающе подробные, четкие и устойчивые, -- столь важным для любого мага; не добившись, впрочем радикальных успехов.
Убедившись, что образ сохраняет ясность и стабильность не зависимо от того, чем заняты мои мысли я начал иследовать его, с удивлением и радостью обнаружив множество подробностей, на которые не обратил внимания во сне, включая внешний вид дракона, -- хотя у меня небыло возможности осмотреть себя вовремя той жудкой драке.
Подчиняясь привычке, приобретенной за годы работы инженером, я начал проверять мысленный образ дракона, словно сложную схему, которую мне предстоит стобрать из очень дорогих компонентов, стремясь, -- и одновременно боясь, -- выявить малейшую деталь, вызывающую внутреннее неприятие. Я незнаю, сколько прошло времени, время, как и окружающий мир, меня совершенно не волновали. Наконец чутье инженера, приобретенное благодаря долгой практике, подсказало мне, что я проверил все, что нужно было проверить, и все действительно в полном порядке. В этот момент я впервые в жизни ощютил настоящий глубокий покой, и уверенно в том, что жизнь, -- причем именно моя жизнь, -- может быть, и будет прекрасна. Все что мне предстояло сделать чтобы пройти первую пелену (а затем вторую и, может быть даже третью) показалось мне просто работой -- тяжелой, изнурительно трудной, возможно, смертельно опасной, но вполне понятной и выполнимой. Похожее чувство не раз приходило ко мне когда после долгих, изнурительных и, казалось, бесплодных раздумий удавалось найти решение поставленной задачи. Оно принесло с собой спокойную уверенность в своих силах, которую не так просто поколебать.
С максимальной возможной скоростью, но без спешки я пополз к выходу, стараясь найти место, где солнечный свет позволил бы мне во всех подробностях видеть свое тело, не обжигая при этом кожу. В конце концов мне удалось найти такое место, неподалеку от входа левее входного проема. Старательно севшись поудобнее, я тщательно обдумал все, что знал о прохождении первой пелены, потом сосредоточился на кисти левой передней драконьей лапы и пристально уставился на свою левую кисть, представляя как под давлением моего взгляда плоть плавится, словно воск под раскаленной струей воздуха из мощной тепловой пушки, и обретает столь желанную форму, покрытой блестяшчей серой чешуей, драконьей кисти, обладаущей всеми удивительными особенностями, столь прочно засевшими в моей памяти.
Сперва получалось плохо, но почти сразу появилось ощущение, что я действительно давлю взглядом на некий необычный материал, впринципе очень пластичный, но гораздо более тугоплавкий, чем воск. Я сосредоточился на чувстве давления пытаясь смять неподатливый кусок. Стоило прдти ощущению, что сильнее давить я уже не могу, как мозг огненным клинком пронизывала мысль о том, что цена неудачи -- гибель. Я много раз слышал и читал о том, что эта мысль, будучи несомненой, спобна творить чудеса. Теперь я сам убедился в этом. Я чувствовал, что давление моего взгляда растет, мне даже показалось, что кожа еле заметно дрогнула и поплыла, как плавящийся воск, но этого было мало. Я почувствовал растущую злость, и это послужило решинием, я пустил в ход полледний, но могучий резерв -- холодную ярость дракона. Я не мог ощутить ее в полной мере, не верну себе тело дракона, но память о ней оставалась со мной -- яркая как зимняя молния. Я позволил ей наполнить меня, сжигая жалкую человеческую злость. Мне стоило немалых усилий превратить этот могучий холодный поток в силу давления взгляда, но ощущение давления не исчезло, и я мог следить за ним словно за стрелкой манометра. Наконец даление превысило некий невидимый предел и плоть действительно начала плавится. Я скорее увидел это, чем ощутил. Депжать перед мысленным взором только один отдельный фрагмент образа дракона, необходимый в данный момент, и в тоже время давить взглядом на неподатливую плоть ни на миг не ослабляя усилия с непривычки было изматывающе трудно. У меня просто не осталось сил прислушиваться к другим чувствам, кроме зрения.
Моя кисть стала похожа на огарок большой свечи плоть плавилась и текла все быстрее. Подчиняясь, толи наитию, толи еле уловимой тени стремительно промельнувшей мысли я направил развитое мысленное усилие со своей размягчившейся плоти на образ драконьей кисти, стремясь вытолкнуть его из памяти в ставшую податливой плоть. Последнее, что я успел уловить прежде, чем трансформация завершилась, был серый цвет и знакомый блеск драконьей чешуи.
Медленно сжимаю и разжимаю пальцы, до отказа выпускаю когти. Втягиваю пальцы в ладонь, с тихим щелчком складываю когти в блестящее серым бронированное копыто. Все получается естественно и легко, мне не приходится думать, как это сделать. Дваконью кисть я чувствую намного отчетливее, чем остальную руку. Снова выдвигаю пальцы и встягиваю когти, сжимаю пальцы в кулак. Пристально глядя на драконью кисть, прислушиваюсь к ощущениям в теле. Почти сразу нащупываю незнакомое, но вполне понятное ощущение: нечто вроде медленно растущего внутреннего давления. Сейчас оно почти неощутимо, но непрерывно растет. Тело медленно теряет стабильность. Некоторое время я просто наблюдаю за этим, пытаясь понять, стоит ли мне вмешатся. В воображении ярко вспыхивает кусок перегретого воска, который течет, не желая принимать нужную форму. Нужно спешить, стабильность падает очень быстро. Вызываю перед мысленным взором засевший в памяти образ дракона -- наэтот раз целиком. Мысленно пытаюсь смять свое тело, одновременно вталкивая его в этот образ, словно в форму. Иначе нельзя, ведь аморфная масса не может долго жить сама по себе. На месте потерявшего форму человеческого органа должен тут же формироваться драконий эквивалент, иначе трансформация будет несовместима с жизнью, а второй попытки не будет. Главное -- не спешить.
Постепенно появляется ощущение, что я действительно впихиваю свое человеческое тело внутрь мысленного образа дракона, словно в некую жосткую форму. Тело медленно сминается по краям, неохотно подчиняясь нажиму. На сей раз мне не нужна драконья ярость -- достаточно просто надавить. Пластичность тела все время растет. Главное -- закончить трансформацию, пока плоть не плывет сама по себе, иначе конец.
Я чувствую как медленно плывет плоть, как меняется форма тела, но эти ощущения, словно неразборчивый фон на самой границе сознания. Все мое внимание сосредаточено на ощущении вталкивания легко поддающейся плоти в нужную форму. Быстро но, осторожно. Ни в коем случае не сминать то, что нельзя немедленно запихнуть в нужнуюю форму. Быстрее, еще быстрее, пока непереформованная плоть еще сохраняет форму сама по себе... Втянуть последние куски плоти, аккуратно расправить плотно прижимимая поверхность к кромке образа-формы. А теперь держать, держать во что бы то не стало, не дать поплыть тому, что уже сформировано.
Похоже, я напрасно волновался. Сформомованная плоть просто не может плыть -- гранецы образа держат не хуже стали. Поддерживать их нет необходимости, а за пределами формы не осталось ни капли плоти, которая могла бы поплыть. Медленно и очень осторожно позволяю себе расслабится, продолжая внимательно следить. Плоть внутри образа, стремительно теряет пластичность, словно спресованная его границами. Несколько коротких мгновений и чувство нестабильности пропадает окончательно. Я вздыхаю с огромным облегчением -- успел, и попрежнему жив. Это действительно похоже на пелену, которую мне удалось пройти. Теперь я точно знаю, что могу легко перелавить тело в прежнюю форму, нужно просто снова надавить. Моя человеческая форма не отпечаталась в памяти образом, да и драконий образ потускнел став просто обычным воспоминанием. Я просто знаю, что эти две формы есть и я могу легко переплавлять тело из одной в другую. Это знание не требует доказательств, оно неотъемлемая часть меня и моего нового тела. Первая пелена позади. Я в изнеможении падаю наземь и проваливаюсь в сон без сновидений.
...Звонко щебечут птицы, ветер шумит в листве, воздух переполнен сотнями сложнейших ароматов. Мир запахов и звуков вновь стал предельно отчетливым и сложным таким, каким должен быть. Слева и чуть впереди я чувствую манящее тепло. Дуновение теплого ветра приятно ласкает чувствительные перепонки крыльев. Выспался я отлично, тело переполнено энергией, вот только в желудке пусто, как в безвоздушном пространстве и нестерпимо хочется пить. Ничего, это дело вполне поправимое. Ветер доносит десятки если не сотни аппетитнейших ароматов втом числе аромат чистейшей и вкусной воды вперемешку с ненавяжчивым запахом одного из растений.
С наслаждением зеваю во всю пасть, неспеша открываю глаза и пытаюсь сладко потянутся. С этим возникают проблемы: прочная эластичная ткань мешает расправить крылья. Голлову поворачивать лень расширившееся поле зрения (двести семдесят градусов, все как положено, мелькает довольная мысль) позволяет и так во всех подробностях рассмотреть крайне забавную картину: моя фудболка кудом пережила трансформацию, натянквшись до предела и кое где разорвавшись и теперь плотно обтенула переднюю часть сложенных за спиной крыльев. Шортам и обуви повезло меньше, их разорвало в клочъя. Слегка напрягаю спину и одним движением усаживаюсь на хвост. Удобно. Хорошо, что потолок высокий, не приходится сгибаться в три погибели. Передними лапмами разрываю фудтболку и забрсываю тряпье в угол. С наслаждением расправляю крылья, падаю на четыре лапы и с наслаждением потягиваюсь по кошачьи. Как хорошо!
Снаружи попрежнему светло но небо пока светло красного а не багрового цвета. Резко обострившееся чувство времени подсказывает, что сейчас раннее утро второго дня моего пребывания на Тьярме. Драконьим глазам местное солнце нипочем, пора пойти прогулятся. Бегу к выходу на четырех лапах. Покинув здание легко встаю вертикально даже не опираюсь на хвост. Тело послушное, сильное, гибкое. Жаркое солнце нежно ласкает чешую и перепонки крыльев вместо того чтобы обжигать. Если жара усилится я буду только рад. Я чувствую как тело жадно впитывает энергию солничного света. Даже голод и жажда медленно отступают. Интересно. Пожоалуй, можна просто улечься на солнышке пошире расправив крылья и с голоду я уже не пропаду, но зачем если рядом полно самой разнобразной пищи и ничто не ограничивает свободу передвижения. Очень хочется взлететь. Я легко могу это сделать, эта мысль дает мне силы сдержаться. Кто знает какие твари летают над этими джунглями. На земле пожалуй безопоснее. Обзор ограничен, но и меня заметить труднее. На задних лапах бегу к обломку стены. Невдалеке от препятствия незадумываясь наклоняюсь вперед, почти падая на четыре лапы. Мощный толчок задними лапами и я легко перемахиваю стену длинным низким прыжком. Удар передними лапми о землю -- чювствительно но вполне терпимо, напряженные мышцы надежно защищают суставы. легкой рысью бегу к стене джунглей, ориентируясь на запах воды. Когти глубоко погружаютсяв почву, позволяя хорошо оттолкнутся.
Здоровенная толстая лиана похожая на зеленый шланг с небольшими мясистыми листьями, висит довольно высоко над землей. Встаю на задние лапы, до предела вытягиваюсь вверх. Лапами достать не могу а вот пастью -- в самый раз, хорошо иметь длинную шею. Осторожно перекусываю стебель и с наслаждением пХю холодную чистую воду. Лиана запаслась капитально -- для меня порция в самый раз. Допив воду, начинаю жевать стебель. Весьма немплохо. Резео подпрыгиваю вверх, хватаю передней лапой стебель и дергаю на себя. Отрывается приличный кусок. Падаю на четыре лапы, передней лапой перебрасываю стебель на спину и продолжая неспеша жевать иду дальше вдоль края джунглей, ориентируясь восновном по запаху. Нахожу особенно аппетитно пахнущи толстенный коричневый сук растущий из древесного ствола на высоте человеческого роста. Продолжая жевать лиану, встаю на задние лапы, зватаю передними за самый конец и резко дергаю вниз налегая на сук всем весом. Громкий кроткий треск и сук остается у меня в лапах. Отлично. Беру остаток лианы привязываю узлами к концам полученного полена и, накинув лиану через плече, пристраиваю сук за спиной так, чтобы он лег между крыльев и не падал на бок при ходьбе. Передние лапы хочется освободить -- на.четырех лапах ходить все таки определенно удобнее.
Бегу дальше вдоль кромки джунглей, обламывая аппетитные сучья. Вязанка за спиной быстро растет. Все, пожалуй, хватит. Я чувствую запах разнообразных фруктов, но все они в глубине и, помоему довольно далеко. У кромки джунглей пока спокойно. Я не чув.твую ни одного зверя, достаточно большог, чтобы представлять для меня опасность, но в той стороне откуда доносится запах фруктов, я чувствую запах, вызывающий мысль об опасности: толи огромная кошка, толе еще какой то очень крупный и свирепый теплокровный хищьник, к тому же очень голодный. Я не слишком воинственен по натуре, и трансформация не изменила этого, хотя я совершенно точно знаю, что теперь способен сражаться (боевые инстинкты драконьего тела я чувствую ясно и отчетливо). Я не хочу причинять вред неизвестному хищнику, проверяя, к тому же, собственною чешую на прочность. Проигранная восне битва с кошмарными тварями надежно убедила меня, что разумная осторожность жизненно необходима дракону, как и любому живому существу.
Насвистывая что-то веселое, бегу назд к обломанной древней стене. Прыгать с объемной вязанкой сучьев заспиной пожалуй не стоит. Споконо перелезаю чарез стену, цепляясь когтями за шаршавый камень. Вновь оказавшись на древнихкаменных плетах, оглядываюсь по сторонам в поисках самого солнечног места. Таковым оказываеся каменная плита на полуметровом постаменте, на которой я оказался после переноса. Из под сухих листьев проглядывает множество канавок, образующих на поверхности плиты сложный орнамент. У края плиты виднеется небольшое круглое углубление почти до крае засыпанное растительным мусором. Вид плиты кажется наудивление знакомым, мне что-то о ней известно. На самом краю сознания мелькает мысль: смесь интереса и смутного беспокойства. Но внимание поглощено другим. Так хочется улечься на солнышке и, наконец, спокойно перекусить.
Не спеша устраиваюсь на плите. Места вполне достаточно. Одним движением когтей перерезаю лиану. Перебрасываю вязанку сучьев со спины на плиту перед собой. Снова движение когтями. Вязанка с стуком рассыпается по поверхности плиты. Выбираю самый аппетитный сук. Начинаю с интересом жевать. Двойной набор зубов с легкостью перемалывает сук. Великолепно. Древесина мне весьма по вкусу, хотя я ре откажусь и от мяса, но только если его хорошенько прожарить. Продолжая неспеша жевать, широко раскрываю крылья, разложив их по поверхности плиты. Солнце ласкает перепонки, наполняя бодростью и силой. Опасных хищников поблизости нет. Моя жизнь понастоящему прекрасна, впервые за.многолет.
Задумчиво хрустя древесиной, подробно обдумываю все, что мне известно о моем новом теле. Внимательно асматриваю себя. В меру длинная гибкая шея и широкае поле зрения позволяют сделать это, почти не меняя позу. Результаты более чем радуют.
По размеру я не слишком велик (Во всяком случае до стандартных шумиловских пяти тонн мне очень и очень далеко), но вешу явно значительно больше крупного взрослого мущины. Размер соответствует массе. Остается приятное ощущение, что и размер и вес, что называется. всамый раз. Вполне достаточно, чтобы на равных схлеснутся с противником, что во много раз крупнее меня; и, в тоже время чувствую себя достаточно компактным, чтобы чувствовать себя свободно в помещениях предназначенных, наприимер, для человека (если крылия слжены за спиной). Внешний вид приятно ласкает взгляд. Создается стойкое ощущение, что некий гениальный дизайнер взял те черты всех известных мне описаний драконов, которые взывали у меня ощущение глубочайшей внутренней гармонии, и соединил их в целостную картину. Может быть, этот образ давно сложился глубоко в подсознании и просто всплыл в момент переноса. Или его создали некие магические силы древней Тьярмы по неведомым мне законам. Во всяком случае сознательно создать в воображении нечто столь совершенное я в врядли спосоден -- не хватит воображения и таланта.
Откусив порядочный кусок древесины, я отыскал вхглядом порядочных размеров обломок камня и ударил по нему огнем. Шейные мышцы напряглись, на самом кончике морды точно между ноздрей открылось еще одно отверстие, выбросив раскаленную струю белого пламени. Прозрачные вторые вки рефлекторно закрылись, предохраняя глаза от возможной опасности. Булыжник охватило пламя. До меня донесся резкий запах грящего камня и я плотно сжал ноздри, спасаясь от жудкой вони. Древний камень почти мгновенно потек и начал быстро испарятся. А жидкое белое пламя продолжало весело полыхать в выжженной в камне выемке. Нужго немедленно чтото делать, иначе все вокру пропитается запахом горелого камня. Почти не задумываясь, я ударил направленным инфразвуковым импульсом, разбрызгивая белое пламя. Выбоина в камне стала намного глубже. Во все стороны полетели огненые брызги. Довольно рискованный трюк, но своего я добился: отдельные огненные капли прогорели довольно быстро и теплый ветер разогнал запах гари...
...Приконьчив обильный завтрак я некоторое время экспериментировал со своим новым, выделяя разные зрительные и слуховые диапазоны, пытаясь разобрться с обонянием. Получалось с переменным успехом. На инстинктивном уровне все работало великолепно, но как только я пробовал сделать чтото полностью осознанно, понять почему получается именно так, возникали серьезные трудности. Появилось знакомое чувство, возникавшее у меня всякий раз, когда в отдел привозили комплект новейшей суперзаковыристой аппаратуры. Восхищение и детская радость от предвкушения новых возможностей, и, в то же время, четкое понимание: что либо серьезное можно будет делать не раньше чем через месяц два, обстоятело и без спешки освоив новую технику. По старой привычке, я попытался определить, что имеется впринципе, чтобы примерно прикинуть границы новых возможностей и область их применения.
Попытался разобратся с сонаром, но сразу стало ясно, что без долгих экспериментов что либо понять будет трудно (хотя прощупывать стену джунглей ища там возможную опасность, но не пытаясь понять сознательно, что же имиенно я там вижу получилось хорошо и сразу).
То же самое получилось еще с одной системой восприятия, подозрительно похожей на гравилокатор. Проще всего получилось от души долбануть ближайший булыжник направленным гравиимпульсом, -- только осколки колетели по сторонам, -- и прислушатся к новым ощущениям, предоставив инстинктам тела самим решеть -- нащюпал необычный локатор нечто опасное, или нет. Пока я могу только гадать, почему и каким образом неведомые силы древней Тьярмы наполнили известную мне из фантастических книг идею гравилокатора вполне работоспособным содержанием. Вновь мысленно отметив, что все инстинкты моего драконьего тела направлены, в первую очередь, на выживание и максимально быстрое уничтожение врага: мне как то не приходило в голову, что поисковый импульс гравилокатора можна использовать в качестве невидимой кувалды, я попробовал поменять фокусное расстояние глаз. Получилось легко и без заминки. Достаточно было пристально уставится на одельный участок растительной стены джунглей и приложить небольшое усилие, как поле зрения сузилось, и этот участок словно прыгрул на встречу. Зацепившись взглядом за красивого яркого жука, ползущего по стеблю лианы, я легко передвинул фокус, заставив его занять все мое поле зрения. Паруминут я любовался жуком, потом, коротким усилием вернул фокусировку глаз в обычное состояние. Прикинув скорость мышления и качество памяти я остался очень доволен. Скорость реакции тоже впечатляла. Во всяком случае, жонглировать тремя небольшими памешками получилось обескураживающей легкостью, хотя ранше я некогда не управлялся в этом скусстве. При этом я каждый раз успевал обдумать, что нужно делать дальше, чтобы все камешки, кроме одного продолжали оставаться в воздухе...
...Быстро вымотавшись от чаереды приятных, но утомительнх, с непривычки экспериментор с возможностями собственного тела, я устало упустил голову на передние лапы и прикрыл внешние веки, погружаясь в сладкую дрему. Солнце припекало все сильнее, медленно взбираясь к зениту. Как хорошо и спокойно. В первые в жизни я чувствовал себя действительно уместно и комфортно в окружающей меня обстановке...
...Я проснулся резко, словно от хорошего пинка. Меня разбудило хорошо знакомое чувство, сулящие серьезные неприятности: моя плоть внов стремительно теряла стабильность. Не открывая глаз я поспешно сосредоточился. пытаясь понять, что именно происходит. Первая волна страха схлынула очень быстро, как только я понял, что мое драконье тело сохраняет прежнюю стабильность. Несколько томительных мгновений я не мог понять, что вызывает столь знакомое чувство нестабильности и растущего внутреннего давления. Ответ возник внезапно, отнюдь не внушая радости: появилась новая свободная нестабильная плоть и колличество ее стремительно растет. Ей нет места в стабильной боевой форме, а чтобы безопасно впихнуть ее туда проведя частичную трансфрмацию для изменения размеров и массы, нужно еще понять как это сделать, это уже уровень второй пелены. Времени на раздумья почти нет новая плоть (и откуда она только взялась, да еще в столь внушительных количествах) стремительно приближается к пределу нестабильности за которым начнется спонтанная частичная трансформация, скорее всего, не совместимая жизнью.
Внезапно объем нестабильной плоти перестает увеличиватся. Мелькает отчаянная мысль: утрамбовать нестабильную плоть как можна плотнее и попытатся впихнуть обратно в предполагаемый подпространственный карман, который я, по идее, тоже смогу контролировать, пройдя вторую пелену. Искать вариаты просто нет времени. Мысленно хватаю податливые наплывы нестабильной плоти и начинаю лихорадочно сминать и утрамбовывать их, одновременно смещая по поверхности тела к передним лапам. Я не задумываюсь, что и как делаю, на это просто нет времени. Спасает резко обострившаяяся память. Вчера я делал уже нечто подобное, но с прежней человеческой памятью, я не поставил бы жизнь на то, что смогу в нужный момент повторить все необходимое не задумываясь и без единой ошибки. У меня нет подходящей конечной формы для нестабильной плоти, но это не имеет значения. Лихорадочно пытаюсь создать идеально круглый шар максимальной возможной плотности. Быстрее, еще быстрее. Подхватить всю, до последнего грамма, нестабильную плоть и включить ее в более менее контролируемый и сфрмированный шар для которого сейчас важны лишь два свойства: максимальная плотность и минимальный размер. Смутно чувствую огромный пульсирующий мяч между передними лапами. Он увеличивается всякий раз когда я згоняю к нему вдоль предплечей и погруженных в него палцев передних лап новую порцию нестабилиной плоти, и снова резко сжимаетсятся, когда начинаю трамбовать. Пальцы сжимает все сильнее. Ничего, сейчас главное успеть, нотом регенерация метаморфа восстановит любые повреждения...
...Вроде, последний кусок. Плотнее, еще плотнее. Боль в пальцах вспыхивает и быстро гаснет. Больше.уплотнить не могу, остается только держать. Пытаюсь нащупать мысленным взглядом смутно ощутимую точку на поверхности того, что мне сразу хочется обозвать то ли собственным гээмоном, то ли астральным телом, из которой хлынул непонятно где образовавшийся поток нестабильной плоти. Нахожу с трудом, в основном по памяти и пытаюсь сместить вдоль поверхности геемона к нужной точке физического тела, используя проверенный принцип давления мысленным взглядом -- получается, но очень медленно и с огромным трудом. Без колебания пускаю в ход драконью ярость, до отказа используя ее холодную мощь. Точка выхода подпространственного кармана начинает скользить быстрее. Медленно уменьшаю усилие. Наконец, точка выхода замирает на поверхности гээмона под ладонью пракой передней лапы. Последнее яростное усилие и мячь из сверхплотной плоти ищезает с громким хлопком. В изнеможении опускааю голову на лапы, не обращая внимания на боль в раздавленных пальцах передних лап, не успевших полностью зажить. Превозмогая накатившую усталость, обдумымываю тактику действий на случай, если ситуация повториться. Ответ кажется простым и однозначным: перехватить поток нестабильной плоти, не дать ему вырватся наружу, трамбуя нестабильную плоть внутри подпространственного кармана по мере ее появления. Глубокая внутренняя уверенность подсказывает мне, что однажды страмбованная таким способом плоть уже не потеряет стабильность сама по себе и никуда не денется из подпространственного кармана. Точно так же я уверен в том, что новая нестабильная плоть не будет образовываться в подпространственном кармане до бесконечности. Есть некокое вполне определенное колличество добавочной плоти, которое получает в свое распоряжение метаморф после второй пелены. Сейчас она просто накапливается в подпространственном кармане периодическими толчками, норовя при этом выплеснутся наружу. С трудом превозмогая усталость пытаюсь определить источник столь необычных знаний. Быстро прихожу к выводу, что моя память выхватывает их из измененной в момент переноса части гээмона, отвечающей за способности метаморфа. Уже проваливаясь в глубокий сон, успеваю смутно удивится, что после того как мне удалось передвинуть точку выхода подпространственного кармана, я вполне отчотливо чувствую и вижу внутренним зрением свой гээмон, хотя до этого не замечал у себя подобных способностей даже после переноса...
...С трудом открываю глаза. Снова наступило раннее утро. Крепко же я устал. Со страхом думаю о том, что было бы, если бы какой нибудь местный хищник решил попровать -- каков на вкус дрыхнущий без задних лап дракон, но, прислушавшись к собственному телу, прихожу к приятному выводу, что я либо проснулся бы воремя, либо прибил бы обидчика даже не успев толком проснуться. Инстинкты надежная вещь.
Я великолепно отдохнул, однако я опять голоден. Вскакиваю на четыре лапы и с наслаждением потягиваюсь, почти до судорог напрягая мышцы. Складываю крылья за спиной. Как же мне хочется взлететь! А, ну ее к дьяволу, эту предельную осторожность. В конце концов жареный птеродактель на завтрак и хорошая драка в качестве утренней зарядки, в принципе тоже не помешают. Широко раскрываю крылья. Главное --.без лишних раздумий. Драконье тело знает о самостоятельном маховом полете гораздо больше меня. Мощный взмах, усилие грудных мышц, изо всех сил отолкнутся задними лапами от покрытой резьбой плиты. Снова взмах, выгнуть спину, голву резко вверх, передние лапы прижать к груди. Легко взлетаю вертикально вверх. Еще взмах, теперь нужно лечь на воздух. Рывок голвой вперед, выгнуть спину, опираясь о воздух крыльями, вытянуть задние ноги. Мышцы спены остаются напряженными, мне придеться приложить сознательное усилие, чтобы расслабить их. Грудные мышцы поймали привычный ритм, двтгаясь без участия мысли. Даже одыхании можна сейчас не думать: подъем крыльев -- предельно глубокий вдох, ход вниз -- предельно глубокий выдох. Крылья плавно движутся в одной плоскости с неким минимальным усилием. Я просто неподвижно лежу в воздухе метрах в десяти над землей, движутся только крылья. Поварачиваю голову влев влево, слегка изгибаю шею. Кончик хвоста движется в противополжную сторону, помогая сохранить равновесие. Поворачивая голову из стороны в сторону, по запаху, нахожу ближайшую водоносную лиану. Меняя фокусировку глаз, обнаруживаю цель визуально, теперь разворот. Сильный взмах правым крылом одновременно в двух плоскостях: сверху вниз и назад. На секунду сложить левое крыло, плавно изогнуть тело вправо, движение хвостом и голвой. Я слегка заваливаюсь вправо, разворачиваясь в нужном направлении. Крылья начинают работать в двух плоскостях. Я быстро лечу вперед, сохраняя прежнюю высоту. Стена джунглей быстро оказывается почти перед самым носом. При такой высоте я могу спокойно сложить крылья и просто упасть на землю. Но искусство посадки жизненно важно для тех, кто умудрился поднаться в воздух, гашу скорость парой резких горизонтальных взмахов и аккуратно приземляюсь на четыре лапы, постепенно уменьшая силу взмахов.
Аккуратно складываю крылья, встаю на задние лапы. Здесь водоносная лиана свесилась намного ниже. На сей раз, даже прыгать не придеться. Перекусываю лиану зубами. Выпив все до последней капли, снова взлетаю в воздух. В несколько мощьных взмахов преодолев необходимое расстояние, легко приземляюсь на плиту. С наслаждением ложусь на теплый камень, раскинув по плите крылья. В несколько минут приканчиваю сучья оставшиеся от вчерашнего завтрака. Жизнь определенно прекрасна.
Больше всего мне хочется просто подремать, впитывая солнечный свет, но опыт показывает мне, что это приятное занятие будет жестоко прервано очередным рывком прогресирующих способностей метаморфа. Лучше всего сразу не обольщаться. Нужно как можна быстрее освоить произвольные трансформации и пробить вторую пелену. Укладываю голову на лапы, опускаю внешние веки.
Нахожу мысленным взглядом точку выхода подпространственного кармана. Пытаюсь почувствовать шар из утрамбованной плоти, который я стаким трудом запихнул туда вчера в полдень. Получается удивительно легко. Отлично, рабочий материал у меня есть, -- для новичка пожалуй что в избытке. Теперь нужно решить, что можна из него сделать. Ответ приходит четкий и привычный: пассивно-активная защита -- шипы на чешуе. Задача какраз для пробы сил, а результат будет иметь ощютимую практическую ценность. Пытаюсь смять мысленным взглядом небольшой участок поверхности шара из плоти внутри подпространственного кармана. Получается неожиданно легко, толи сказывается приобретенный опыт, толи прогрессирующие способности метаморфа. Отлично, теперь отделить и перебросить полученный среднестабильный кусок на предплечье правой передней лапы. Скорее инстинктивно, чем сообразив, что это обезательно нужно сделать вскидываю голву вверх. Два коротких мысленных усилия и увесистая нашлепка из податливой среднестабильной плоти укрывае чешую точно в нужном месте, без всякой привязки к точке выхода подпространственного кармана. Поразмыслив, прихожу к выводу, что эта точка лишь форма воспрятия подпространственного кармана, созданная моим подсознанием в попытке найти точку приложения сил, чтобы справится с грозащей опасностью. В действительности же подпространственный карман способе выбросить добавочную плоть в любых точках внутри или на поверхности объема моего тела. Вчера это произошло исключитетельно на поверхности лишь благодаря высочайшей гармонии моей боевой формы с моим внутренним миром, вызванной этим ее высокой стабильности, и огромному, невероятному везению.
С интересом рассматриваю подрагивающий, неопределенного цвета блин несформированной плоти. Кажется, что он просто лежит на чешуе, но я чувствую, что это выступ мого тела. Просто глубже плоть имеет структуру чешуи. Пристально глядя на несформированный нарост, пытаюсь вытянуть из него средней длины конический шип довольнотолстый у основания, но с максимально острым кончиком. Получается далеко не сразу нестабильная плоть поддается легко, но самостоятельно вылепить из не нужную форму гораздо сложнее, чем просто впихнуть смятую мысленным усилеем плоть в образ боевой формы. Возможно, будь я профессиональным скульптором у меня не возникло бы проблем, но даже так получилось довольно быстро, благо лепить мысленным усилием нестабильную плоть оказалось гораздо проще чем лепить воск или глину непослушными полуонемевшими пальцами. Вылепив подходящий шип, пытаюсь как можна отчетливее почувствовать собственную чешую и придать только-что вылепленному шипу такуюже структуру. Копировать получилось легче, чем создавать с нуля. Шип почти мгновенно затвердел, приобрел серый цвет и красисво блеснул на солнце привычным блеском драконьей чешуи. Указательным пальцем левой передней лапы отсорожно пробую шип на прочность и остроту.... Приходит уверенная мысль, что многим хищникам в этих джунглях хватит одних шипов, даже когтями махать не придется. Теперь снова смять взглядом шип, превратитв его в аморфную плоть, потом опять отростить. Получилось быстро и легко. Необходимая последовательность действий надежно отпечаталась в памяти. Внешне все выглядело так, словно шип втянулся в нашляпку аморфной плоти а потов вырос из нее вновь. Уже не задумываясь над тем, как именно я это делаю, выращиваю рядом еще один точно такой же шип. Раздвигаю давлением взгляда нашлепку аморфной плоти и начинаю экспериментировать со взамным расположением шипов на чешуе, тщательно подбирая оптимальную матрицу, трансляцией которой можна будет легко укрыть шипами всю чешую. Задача не так проста ведь шипы не должны выростать между чешуйками и, при максимально плотном расположении не дожны цепляться друг за друга при движении. Впрочем, проэктировать топологию интегральных схем намного сложнее. Ктому же любые теоретические прикидки можна легко проверить экспериментальным путем. Найдя подходящую матрицу, тщательно запоминаю ее и легко усаживаю шипами чешую, быстро израсходовав выдернутую из подпространственного кармана порцию нестабильной плоти. Тем же приемом перерасываю такой же кусок на соседний участок чешуи и усаживаю его шипами. Правое плече и правая передняя лапа усажены великолепными шипами, -- на зависть всем окрестным дикодразам, если только такие животные водятся в джунглях Бельгама.
Терпеливо оттачиваю полученный навык, отращивая и убирая групы шипов на различных частях тела. Сначал внимательно наблюдаю за этим, потом осторожно начинаю исполь мысленное зрение -- получается ничуть не хуже. Наконец начинаю последовательно запоминать расположение участков тела на которых нужно отростить шипы, чтобы иметь возможность отращивать их одновременно на всем теле. Покончив с этим, проверяю мысленным взглядом то, что удалось запомнить. Картина получается вполне четкая. Тщательно сосредотачиваюсь на ней и пытаюсь мысленно дополнить ее структурой минимальной стандартной группы шипов. Тянус к шару добавочной плоти, сминаю его взглядом и пытаюсь одним мощным усилием выбросить часть нестабилньной плоти по всей пповерхности тела, вталкивая ее в полученный образ. Когда шипы заканчивают формироваться мне приходится приложить большое усилие чтобы не дать оставшейся нестабильной плоти выплеснуться из подпространственного кармана, но мне все же удается отбросить смертоносную волну назад. Отдышавшись внимательно осматриваю себя. Шипами надежно укрыто все тело, лишних тоже вродебы нет.
Отдышавшись, резким усилием сминаю шипы, вталкивая аморфную плоть обратно в подпространственный карман. Тяжело, но вполне терпимо. Вновь отращиваю полный комплект шипов, перехватывая волну лишней плоти. Получается вроде бы легче. Отдышаться, убрать, отрастить, отдышатся, снова убрать. Борьба с волнами лишней плоти, которые норовят выплеснутся из подпространственного кармана в конце каждой трансформации и заталкивание добавочной плоти обратно в подпространственный карман, напоминает своеобразный тенис с чугунным ядром вместо мяча. Радует только то, что перехватывать этот мяч с каждым разом становится чуть легче. Жаркое солнце приятно согревает, не давая скопиться усталости. Отростить, убрать, отрастить...
...Отращиваю полный набор шипов, убираю шипы на брюхе, снова отращиваю, убираю шипы на спине...
...Увлекшись необычной тренировкой, едва не прозевал полдень, спасает только обострившееся чувсво времени. Одним усилием убираю все шипы и поспешно ложусь на брюхо. Еле успеваю страмбовать в подпространственном кармане имемющуюся добавочную плоть.
Новый поток плоти оказывается сильнее предыдущего. Я лихорадочно трамбую ее, одновременно стремясь удержать в пределах подпространственного кармана, не дать захлеснуть, накрыть. Очень помогает свежеприобретенный опыт, но я сражаюсь на пределе сил. Свободным уголком сознания усьпеваю отметить, что объем подпространственного кармана тоже постепенно растет, но гораздо медленнее, чем объем добавоной плоти. Время теряет смысл. Выбор не стал богаче -- выстоять, или погибнуть... ...Внезапно приступ стихает. Я опять предельно измотан, но всетаки меньше, чем вчера. Опускаю голову на лапы, погружаясь в тяжелый сон...
...Окрываю глаза еще в сумерках. Любуюсь на гаснущие звезды, пытаясь понять, как мне удается обходиться столь малым колличеством пищи при значительных энергозатратах. По утрам я ем не так уж много, а после полудня сплю безпробудным сном до следующего утра, не имея возможности поесть еще раз, но проснувшись я нечувствую ни истощения, ни более сильного голода. Прихожу к однозначному выводу, что основную часть энергии я получаю за счет впитывания солнечных лучей, а поскольку боевая форма сама по себе не ростет и не получает повреждений, которые нужно регенерировать, то кроме энергии ей почти ничего не нужно. Тем не менее с рассветом лечу на поискии водоносной лианы и за новой порцией сучьев. Собираю здоровенную вязанку, увязываю лианами. Интересно подниму или нет? Хватаю сверху по кошачьи -- всеми четырьмя лапами, накрепко вцепившись когтями. Осторожно пробую взлететь. Пару раз задеваю кончиками крыльев о землю, но обходится без повреждений. Без проблем несу тяжелую вязанку. Подлетев к облюбованной плите, аккуратно укладываю вязанку на каменные плиты, -- восновном из чистого пиженства. Сложив крылья, принимаюсь за завтрак. Солнце начинает пригревать по настоящему. С удовольствием ложусь на плиту и привычно раскидываю крылья. Пробую прикинуть новый объем добавочной плоти. Отращиваю шипы по всему телу кроме брюха, груди и внутренних поверхностей лап и хвоста, -- при полном комплекте шипов лежать весьма неудобно. Осается вполне прилично. Обдумываю возможное применение. Самым перспективным и реально необходимым кажется камуфлирующий слой плоти поверх чешуи, повторяющий цвет и рисунок местности -- пассивно, а, в идеале, активно. Привычно убраю шипы и укрываю правое предплечие тонким слоем добавочной плоти. Пытаюсь скопировать рисунок поверхности того учаска плпты, на котором лежит лапа. Плоть начинает послушно меняться, но результат не слишком радует -- не хватает сноровки художника. Потратив около часа на довольно жалкие попытки сознательно скопировать нужный рисунок, пытаюсь частично отстраниться от процесса, ища подходящий навык копирования в растущих спосабностях метаморфа. Отстраненно наблюдаю за плавно меняющимся рисунком, полностью сосредоточившись на том, что я хочу получить, а не на том, как рисунок выглядит сейчас, или как его нужно изменить, и следя лишь за тем, чтобы рисунок продолжал меняться. В какой то момент глаз улавливает нужный рисунок и я, уже привычным усилием, резко останавливаю изменения. Не плохо, теперь нужно подобрать цвет. Использую тот же принцип, даже не пытаясь делать что-то сознательно. Получается довольно быстро. На возню с текстурой уходит намного больше времени, но резултат впечатляет -- визуально текстура совешенно не отличима. Теперь нужно развить успех. Вбрасываю на чешую новый кусок нестабильной плоти и повторяю процесс камуфлирования. Впечатляет, но слишком медленно, -- остаеться уповать на тренировку, --следующий фрагмент...
...За несколько минут до полудня с раздражением прерываю тренировку и струдом перехватываю новую волну нестабильной плоти. Как я устал, но так не хочется бестолку тратить время на сон, прерывая увлекательные упражнения с камуфляжем. Раздраженно трясу головой, хватаю подвернувшийся сук и начинаю жадно грызть аппетитную древесину. Сон и усталость немного отступают. Быстро сжевав парочку сучьев потолще, Вновь начинаю ставить камуфляжь. Толи увлекшись, толи из-за усталости не сразу замечаю, что формирую камуфляжь сразу большими кусками, -- что раньше делать боялся, -- к тому же на тех участках тела, для которых прототип камуфляжя увидеть я просто не могу, предварительно не сменив позицию. Тем неменее у меня сложилось стойкое ощющение, что все участки камуфляжа сформированы правильно. Не слишько задаваясь вопросами как и почему, я просто завершил постановку камуфляж. Резлтат превзошел все мои ожидания. Мельком восхитившись проступающим рисунком незнакомых созвездий в темнеющем небе Кхориньша, я опустил голву на лапы и, удовлетворенно вздохнув, с наслаждением провалился в сон с твердым намереньем сутра пораньше проверить камуфлежь в движении при динамическом изменении фона.
...Я проснулся от смутного беспокойства, ощущения близкой опасности, но, пожалуй не слишком серьезной. Не открывая глаз я прислушался к прочим чувствам. Резкий малоприятный запах, скребущий звук внушительных когтей по камню буквально у самой морды. Сонар и гравилокатор даже в пассивном режиме сформировали отчетливую картинк наглой твари, вертящей клювастой головой прямо у меня перед носом. Из воспоминаний о книге Зыкова всплывает определение -- птеродактиль. Наглая тварь видно полагаеться восновном на зрение, причем вне инфракрасного диапазона. Меня она покамест не видит. Всплывает упоминание о стаях подобных тварей. До предела напрягая все чувства, пытаюсь определить, есть ли поблизости стая. Вроде ничего похожего нет. Похоже, птеродактиль прилетел один. Пользуясь доступными чувсвами, полагаясь восновно на инстинкты, тщательно прицеливаюсь, и бъю не слишкм мощным гравиимпульсом в костлявую грудь наглой твари. Птеродактиль отлетает метра на два, с возмущенным лекотом падает на плиты, но вроде бы остаятся цел. Резко встаю на четыре лапы, складываю крылья за спино и резко открываю внешние веки, одновременно отращивая полный коплект шипов. Боковым зрением отмечаю, что шипы не прорывают маскирующий слой он просто охватывает каждый шип токой непрорачной пленкой, хотя я не прилагаю для этого сознательных усилий. Контуженный птеродактиль с трудом поднимается с земли, отяхивается, обалдело вертит головой. Подумав, убираю камуфляж, почти не задумываясь над етим. Чешуя блестит в лучах утреннего солнца. Крылатый хищьник явно удивлен. Демонстративно разеваю пасть и бъю несильной звуковой волной на низких частотах: не повредить, а основательно напугать. Авось не будут залетать сюда лишний раз крылатые твари. Инфразвук он и на Тьярме инфразвук. Птеродактиль улетает проч, суматошно хлопая крыльями.
Соскакиваю с плиты,на ходу убирая шипы на крыльях. Подбираю подходящий сук. Вновь формирую камуфляж, думая больше о том, откуда ветер доносит запах ближайшей водоносной лианы. Свободной частью сознания отмечаю, что камуфляж получился вроде бы не хуже чем вчера (либо выручила хорошая память, либо сказались неизвесные мне особенности способностей метамрфа). Взлетаю, пережевывая первый кусок древесины, и лечу к ближайшей водоносной лиане. Ветер ощутимо цепляется за шипы, хотя, в принципе, в пределах нормы. Жевать на лету тоже не очень удобно. Ничего, учту в другой раз. Напившись, медленно иду вдоль кромки джуглей, дожовывая надкушенный сук. Без особого удивления отмечаю, что сварганенный вчера камуфляж оказывается динамический. Не очень понятным мне способом он улавливает рисунок, цвет и текстуру соответствующих участков окружающей местности и меняется без всяких усилий с моей стороны. Начинаю идти быстрее. Быстро обнаруживается предел скорости изменения камуфляжа. Не фантастика, но вполне прилично. Тщательно запоминаю полученный результат. Продолжая идти вперед, пробую сознательно остановить изменения камуфляжа. Нужно приличьное усилие. Снова запускаю изменения -- получается намного легче. Похоже вчера я спросонья сварганил структкру гораздо более сложную и ценную, чем предполагал вначале. Проглотив последний кусок, без спешки лечу обратно, на лету обдумывая идею, еще вчера казавшуюся неосуществимой.
Привычно приземляюсь на плиту. Прислушиваюсь к окружающему всеми чувствами. Инстинкты пока молчат. Опасности вроде нет. Убираю шипы и камуфляжь и удобно укладываюсь на плиту, пошире раскинув Крылья.
Добавочной плоти у меня, пока что, в избытке даже с учетом шипов и камуфляжа. На пару приличных щупалец точно должно хватить. Задача кажеться удручающе сложной, но, после истории с камуфляжем, меня это не слишком беспокоит. Выбрасываю приличный кусок добавочной плоти на правое плече. Вылепить взлядом гибкий щупальцеобразный отросток, оказывается даже проще, чем вылепить хороший острый шип, ведь конструкция подвижная, динамичная. Пытаюсь Взять движения отростка под сознательный контроль, почувствовать его именно как щупальце: чувствительное, сильное, подвижное. Используя опыт с камуфляжем, отстраняюсь от деталей процесса, полностью сосредоточившись на том, каким должно стать мое щупальце... В какойто момент я действительно начинаю чувствовать его, но мне не хочется терять сосредоточенность, чтобы взглянуть на промежуточный резултат. Длиннее, еще длинне. Вот теперь, пожалуй, в самый раз. Так, теперь мощные присоски: не слишком большие и не мелкие, на равном расстоянии ортогональными группами по четыре штуки, в центре каждой -- выпуской коготь. Вроде бы получилось, когти даже выдвинулись до отказа от напряжения. Теперь пчек из четырех щупалец, таких же, но размером поменьше, на конце основной конечности.
Устало закрываю глаза, с запоздалым беспокойством думая о том, что объем сформированного щупальца заметно превысил переночально переброшенный из подпространственного кармана объем. Ведь перебрасывание добавачных порций плоти, дается мне, пока с немалым трудом, впрочем, судя по накатившей усталости, я проделал все необходимое все с тем же немалым трудом, просто без участия сознания.
Спокойно подремав пять минут, открываю глаза и любуюсь творением своих лап, хотя, пожалуй, скорее мыслей. четырехметровое серое щупальце немного тоньше человечской руки. На равном расстояни присоски с когтями все того же серого цвета. Фактура кожи чем-то неуловимо напоминает кожу осминога, но прочность, даже на вид, неизмеримо выше. На конце четыре ортогогонально расположенных щупальца длиной в метр и толщной поменьше, а в остальном близнецов основного.
С интересом щупываю шершавые каменные плиты. Четыре концевых щупальца стремительно шарят по камням, повинуясь малешему движению мысли. Их чувствительность поражает, в то же время я не испытываю дискомфорта, касаясь шершавой поверхности камня. Нащупывая мелкие камушки, я легко хватаю их присосками. Подвижность новой конечности вызывает детский восторг. Заметив приличный обломок камня с парой тоненьких трещин, хватаю его основно конечностью и начинаю с интересом давить, прислушиваясь к своим ощущениям. Дискомфорта по прежнему нет. Щупальце напрягается целеком, по всей толщине, все сильнее сдавливая камень. Наконец он разваливается на несколько обломков, разламываясь вдоль трещин. Я подхватываю обломки присосками основного щупальца и один за другим прицельно бросаю их в обломок стены. Все попадают в цель. Подхватываю концевыми щупальцами сразу несколько сучьев и легко складываю их шалашиком, словно для костра. Остаеться решить классическую задачу из области научной фантастики -- развести кастер при помощи плазменного резака, мелькает задорная мысль.
Конечность мне очень нравиться. Я наслаждаюсь каждым ее движением. Но она слишком тяжела и громоздка, чтобы держать ее сформированной постоянно. Закрываю внешние веки и тщательно вслушиваваюсь во все ощущения от щупальца, стараясь четко запомнить их. Надеюсь, что этого хватит.
Снова открываю глаза и решительным мысленным усилием плавно сминаю гибкую конечность, одновременно перебрасывая юсвободившуюся плоть назад в подпространственный карман. Очень помогает опыт с шипами. С интересом надлюдаю за тем как щуиальце быстро втягивается в плече, не теряя при этом форму...
Перебрасываю последнюю порцию добавочной плоти обратно в подпространственный карман, тщательно осматриваю плече. Не задумываясь о том, что делаю, провожу по чешуе языком. А теперь отрастить поновой.
Мне очень хочется выростить щупальце стремительно и красиво, одновременно выбрасывая его вперед, словно хватая невидимую цель. Вчера я неплохо натренировался быстро отращивать шипы и ставить камуфляж, не задумываясь над тем, что делаю. Пробую тот же прием. Получается не слишком стремительно, зато щупальце формируется полноценное, не хуже чем в первый раз. Резко схватить условную цель, втянуть щупальце, отростить по новой, хватая невидимого противника...
Я знаю, что скорость трансформаций ограничена, но резервы покамест есть, отчетливо это чувствую. Пока меня ограничивает, восновном, отсутствие опыта. Вытянуть, схватить, втануть обратно. Стремительно, резко, не задумываясь, как в настоящем бою. Большинство боевых навыков по настоящему ценны только тогда, когда срабатывают на уровне инстинктов. Но у моей боевой формы нет инстинктов инспользования щупалец (свои щупальца дракону не полагаются). Остается оттачивать навык обычной тренировкой, рассчитывая на то, что формирование полноценного навыка у метаморфов должно присходить с завидной быстротой. Вытянуть, схватить втянуть обратно. Чуть быстрее, потом еще. Я уже не очень воспринимае это как некий новый, только что освоенный процесс. Кажется, что способность вытягивать из плеча стремительное, гибкое щупальце, безошибочно поражая намеченную точку пространства, была у меня всегда.
Увлекшись, отращиваю еще одно щупальце, на левом плече, пока первое летит в цель, потом еще и еще, выбрасывая новые конечности попеременно то с правого то с левого плеча.
Внезапно осознаю, что с моим подпространственным карманом явно что-то не так. Мгновенно замираю, встревоженно щевеля вскинутыми высоко вверх щупальцами, словно пытаясь в буквальном смысле нащупать причину новых неприятностей. Внимательно обследую мысленным взглядом свой подпространственный карман и с удивлением понимаю, что добавочной плоти больше нет -- я использовал всю до капли для формирования щупалец. Сразу возникает идея, как заметно облегчить себе борьбу с волной новой добавочной плоти. Внимательно прислушиваюсь к ощущениям в щупальцах. Я чувствую их просто как части тела. Щупальца совершенно не проявляют нестабильность. Втягиваю одно, потом второе, на другом плече. Анализирую ощущения. Мне попрежнему приходится прилагать приличное усилие, чтобы сминать их. Я просто перестал его замечать.
Отлично, проблемы со сформированной добавочной плотью за пределами подпространственного кармана, похоже, мне не грозят. Прикидываю время до полудня -- осталось два с половиной часа. Подчиняясь внезапному лихому порыву, втягиваю все щупальца разом. Тяжеловато, но вполне терпимо. Теперь выбросить сразу все, причем веером в разные стороны. Струдом справляюсь и с этим. Выглядит весьма впечатляюще. Теперь снова резко втянуть, и выбросить одно за другим на подобие очередей из спаренных пулеметов целя щупальцами с правого плеча в предельно достижимую точку перед правым плечем, а щупальцами с левого перед левым. Получилось очень красиво. Боевую и практическую ценность подобных фокусов мне оценить пока трудно. Я просто наслаждаюсь новыми возможностями своего тела, оттачивая навыки метаморфа.
За минуту до новой волны добавочной плоти, выбрасываю все щупальца и хватаюсь ими за плиту, чтобы не болтались без дела, правда не используя когти -- мне жаль портить замысловатый древний узор.
На этот раз не трамбую новую плоть, позволяя ей до отказ заполнить подпространственный карман податлвой аморфной массой. Просто сдерживаю поток не давая ему расплескатся. Получается на удивление легко. На сей раз я наблюдаю за появлением новой плоти с интересом и даже, пожалуй жадностью. Когда поток иссякает я ипытываю ощутимое сожаление. Быстро без усилий определяю, сколько щупалец можно сформировать из новой порции добавочной плоти. Рассчитываю на подсознательном уровне в неких относительных единицах, имеющих мало общего с привычными мерами объема и массы.
С интересом наблюдаю, как медленно увеличивается объем подпространственного кармана. Когда процесс завершается, мне внезапно приходит в голову, что если мне удастся увеличить объем подпространственного кармана, то, преодолев вторую пелену, я смогу значительно уменьшать массу и объем своей боевой формы. Идея кажеься очень заманчивой. Возможность уменьшиться в размерах пригодится ничуть не меньше, чем обратная ей.
Прикидываю возможные варианты. Поразмыслив, формирую шар из свежеприобретенной плоти прямо, вподпространственном кармане, и начинаю увеличивать его в объеме, превращая в сферу с постепенно тончающими стенками. Когда стенки сильно истончаются, одно за другим втягиваю щупальца. Стенки сферы быстро упираются в границы кармана. Я.продолжаю давить, стремясь увеличить диаметр сферы... Внезапно появляется новое ощущение: я нацинаю чувствовать стенки кармана. Продлжая усердно давить, прислушиваюсь к новым ощущениям, пытаюсь сознательным усилием раздвинуть стенки кармана. Получается далеко не сразу, но давление сферы внутри кармана помогает решить задачу. Одновременно давя и растегивая, увлеченно увеличиваю обьем кармана. Постепенно появляется новое чувство: растущее, мучительно неприятное напряжение. Наконец, я с ужасом понимаю, что один из участков моего гээмона натянут до опасного предела. Поспешно ослабляю давление. Напряжение постепенно стихает. Осторожно уменьшаю диаметр сферы, с отвращением думая о том, что сейчас стенки кармана съежатся до прежних размеров и все усилия будут напрасны. Пытаюсь удержать их сознательным усилием. Быстро выясняется, что моя тревога напрасна. Судя по моим ощущениям, уменьшить карман до прежних рахмеров было бы не так просто. Легко страмбовав всю добавочную плоть в единый амрфный кусок, -- не слишком плотный, но без пустот, -- прикидываю свободный объем. Уже привычное подсознательное вычисление соотношения оъемов подсказывает мне, что, с учетом трамбовки, моя боевая форма и вся доступная сейчас добавочная плоть легко уместится в этот карман и место еще останется. Пока не завершится процес накопления добавочной плоти, усердствовать пожалуй не стоит, как бы не пришлось потом с огромным трудом ужимать растянутый гээмон до более компактных размеров. Впрочем, тут же приходит мысль, что добавочной плоти немешалобы накопить побольше. Иногда, радикальное премущество в размерах бывает решающим само посебе. Напрягая все силы, до предела напрягая все недавно приобретенные навыки и имевшееся с детства упорство, отточенное и усиленное годами не слишком приятной жизни инвалида опорника первой группы с сохранным интеллектом, пытаюсь проникнуть чувставами и мысленным взглядом в измененную часть гээмона, отвечающую за способности метаморфа...
Потратив почти целый день, и разузнав немало интересного о структуре своего гээмона, обретаю твердую уверенность, что на процесс накопления добавочной плоти, впринципе, можна повлиять, но я скорее загнусь от перегрузки, чем смогу заполучить слишком много. Приэтом у меня сложилось стойкое впечатлениее, что вопрос о том, сколько именно это слишком напрямую связан с уже знакомым мне ощущением глубочайшей внутренней гармонии. Успокоенный этой мысль формирую шипы и камуфляж, и с наслаждением проваливаюсь в сон...
...Продолжаю экспериментировать со щупальцами. Очень помогает, с таким трудом увеличенный, объем подпространственного кармана. Перебрасывать добавочьную плоть, даже в максимальных объемах, стало до смешного легко. При переброске внурь не нужно тратить усилий на трамбовку, а при переброске наружу -- на сминание уплотненной плоти и гашение опасного выплескивания. Растущий опыт произвольных частичных трансформаций, ярко демнонстрирует мне, что, после предельной осторжности, главное для метаморфа не менее предельная наглость. Если сосредоточится на том, что именно я хочу получить и просто запустить трансформацию используя простейшие навыки метаморфа без которых не одолеть перыую пелену, то, рано или поздно, необходимая структура, почти всегда, формируется -- независимо от того, насколько она сложна и насколько смутное представление я имею о деталях и подробностях ее строения. Главное, не спешить, если лепиш новую структуру, соблюдать предельную осторожность и вовремя прекратить трансформацию. Используя этот чрезвычайно общий и расплывчатый, на первый взгляд, принцип, мне удалось дополнить щупальца комплектом из четырех глаз, не мение совершенных, чем основновная пара.
Глазные яблоки, надежно упрятанные упрятанные в плоть концевых щупалец в двух сантиметрах от основания, оказались наудивление подвижными. Когда схлынули восторг и удивление от четырех разных визуальных картинок, дополнивших основную, я быстро обнаружил, что поворотом щупалец ниже глази самих глазных яблок могу нацеливать новые глаза почти на лубую точку без дополнительных движений щупалец. В закрытом состоянии дополнительные глаза надежно прятались в плоти щупалец, становясь совершенно незаметными и слабо достижимыми для внешних факторов. Я провел много удивительных часов, экспериментируя с новыми возможностями щупалец. Как только новые четыре картинки переставали резко выделятся в поле зрения, органично доролняя общее визуальное восприятие, я отращивал новое щупальце, стремясь проверить пределы возможностей мозга. Продолжая экспериментировать одновременно отрабатывать максимально быстрое отращивание щупалец, обнаруживаю, что тонкие и максимально простые (без разветвлений, когтей, глаз и присосок) могу отращивать гораздо быстрее. Формирую компромисный вариант: тонкое неразветвленное щупальце без присосок и когтей с единственным глазом на конце. Скорость формирования получается заметно выше. Осторожно пробую отращивать такие щупальца на разных участках тела -- получается очень легко. Поскольку хватать, даже очень гибким щупальцем, без когтей и присосок не очень удобно, постепенно начинаю менять предварительно отрощенные простые щупальца по мере необходимости. Как только это становится привычным, делаю то, что давно хотелось попробовать: формирую на правом плече простое тонкое щупальце с единственным глазом на конце и вытягиваю вперед, отращивая по мере необходимости. Никаких проблем не возникает. Когда щупальце становится слишком тяжелым, чтобы держать его на весу опускаю его на землю и пробую продвигать вперед защет извивания. Сначала получается плохо, но я довольно быстро нахожу нужные движения. Дольше всего я пытаюсь понять, как компенсировать извивание щупальца, чтобы глаз оставался неподвижным во время движения. Наконец удается и это. Формирую на щупальце камуфляж. Для разведки будет в самый раз, но пока у меня нет желания, соватся куда бы то ни было. Пока меня никто не тревожил, и это нужно ценить. Укладываю камуфлированное щупальце кольцами вокруг пъедестала плиты пока не кончается добавочная плоть. Никаких проблем не возникает, но втягивать сформированное щупальце приходится довольно долго. Это нужно всегда учитывать, используя длинные щупальца. Пробую дополнить камуфлированное щупальце разведдчик органом обоняния. Несколько первых попыто заканчиваются полным фиаско. Спасает только то, что бредовое органическое безобразие сформированное на конце щупальца-разведчика не способно мне навредить, поскольку не имеет значения для жизнеспособности организма. Постепенно прихожу к выводу, что для формирования органов обоняния щупальцу не хватает объема. Формирую на конце щупальца утолщение,формой напоминающее огурец, с глазом на переднем конце и повторяю попытку. теперь получается отлично. Долго изучаю различние запахи на поверхности каменных плит, скользя щупальцем вдоль следов. Наткнувшись на затейливой формы зеленый лист легко переправляю в утолщение на конце щупальца-разведчика порцию добавочной плоти и формирую сразу за глазом кольцевой венчик из пары десятков длинных тонких щупалец без всяких дополнительных органов и легко хватаю находку. Простые тонкие щупальца формируются очень легко, сохраняя завидную силу и прочность. Пытаюсь нащупать нижний предел толщины для щупалец, но быстро бросаю эту затею. Эффект получается слишком необычным, решаю отложить подобные эксперименты на потом. Постепенно формирующаяся интуиция метаморфа подсказывает мне, что совреминем я смогу формировать органы чувств помимо тактильных реценторовна щупальцах очень малой толщины. Тогда они будут поистине бесценны, а пока сверхтонкие щупальца невидимые даже драконьим глазом при максимальной перефокусировке -- нечто слишком непостижимое, чтобы доконца понять посылаемые ими ощущения. Без особых проблем формирую на щупальце разведчике великолепный орган слуха на щупальце-разведчике (объем концевого утолщения приходится увеличить но совсем не на много). Сразу же выясняется, что он способен помимо малейших выбраций воздуха спосоден столь же легко воспренимать вибрации почвы, передаваемые напряженной плотью щупальца. Зная, что нужно искать среди множества слуховых ощущений, быстро убеждаюсь что мо основные уши, тоже способны улавливать малейшие вибрации почвы. Тело их сильно гасит, кардинально осложняя задачу, но если правильно напрячь мышцы передних лап и шеи, или положить голову на землю, то получается ничуть не хуже. Уставая экспериментировать со щупальцами, всякий раз погружаюсь в изучение своего гээмона.Единожды приложив яростные, почти запредельные, усилия я научился проникать вглубь структуры гээмона чувствами и мысленным взглядом, но увидеть не значит понять. Я провожу длгие часы, исследуя структуру гээмона, пытаясь ощутить его с той же предельной отчетливостью, с которой чувствую теперь собственное тело. Дело движется очень медленно, но с каждым разом я чувствую все больше деталей в струтуре своего гээмона, и ощущения, нащупанные однажды, -- остаются со мной. Значит, цель вполне достижима. Полуденные часы попрежнему наполнены яростной борьбой и предельным изнеможением, но в них уже нет места страху -- его вытеснили азарт и упорство. Накопить как можно больше больше добавочной плоти. Пусть очень большой размер или очень длинные щупальца в большинстве случаев не нужны, но добавочная плоть для метаморфа -- это свобода. Свобода выбирать, каким именно стать в тех или иных обстоятельствах. Пройдя первую пелену, я обрел личную свободу недоступную никому из людей, но разум и душа, предельно изголодавшиеся по личной свободе за всю предыдущую жизнь не желали довольствоватся даже столь многим, если можно получить больше. Обнаружив новый рубеж, и обретя уверенность в своих силах, я готов был яростно сражатся со всем доступным упорством, чтобы получить ровно столько, сколько щитаю нужным. С легкой руки Павла Шумилова, написавшего великолепный цикл "Слово о Драконе", окончательно убедивший меня, что дракон (причем именно в шумиловском варианте, если не считать моих собственных модификаций изложенной метром идеи) есть самая совершенная стабильная биологическая форма жизни, созданная пока человеческим воображением; я давно и прочно уверен, что разумный верхний предел массы для дракона -- пять метрических тонн (особенно с учетом возможности легко поменять массу и размер при необходимости). Именно этот предел я представлял себе в качестве цели, намереваясь радикально проверить, как далеко простираются возможности магии древнего Запретного Города. Перелив всю добаввощную плоть во внушительные пучки мощных толстых щупалец, шипы и камуфляж, я прилагал все возможные усили, чтобы поток добавочной плоти был как можно сильнее и не сллабел как пожна дольше. Используя модифицированный вариант многократно проверенный прием давления мысленным взглядом я тянул на себя добавочную плоть, появляющуюся неизвестно уткуда у стенки подпространственного кармана, -- тянул плавно, но изо всех сил. Сил требовалось намного больше, чем я прилагал для того, чтобы сдержать и утрамбовать добавочную плоть, переполнявшую подпространственный карман. Не смотря на приобретенный опыт и растущие возможности метаморфа, мне всякий раз приходилось работать на последнем пределе сил, словно усилие необходимое, чтобы получать тот же результат становилось с каждым разом все больше. Но усилия оправдывали себя. Теперь добавочная плоть всякий раз заполняла пустой подпространственный карман почти до краев. Я сознавал, что отчаянно рискую. Если поток окажется чуть сильнее то волна нестабильной плоти захлестнет меня с головой и, скорее всего, прикончит я просто не успею сдержать ее, да и сил на это не хватит. Первый раз было особенно страшно, но прислушиваясь к изменениям в той части геемона, где постепенно крепли мои способности метаморфа, я всякий раз чувствовал непоколебимую уверенность, что действую единственно верным способом, чтобы достичь поставленной цели, и если у меня хватит сил вссякий раз, отдохнув всего час полтора, упорно расширять подпространственный карман до нового опасного предела, после стараясь мысленным усилием упрочить предельно натянутую ткань гээмона, то такой конец мне не грозит. Не менее отчетливо я чувствовал, что сейчас мне нужно спешить, что каждому метаморфу на пути к второй пелене отпущено почти одинаковое колличество приступов образования новой добавочной плоти, -- которые можна в равной степени щитать и благом и источником смертельной опасности,-- и объем накопленной в результате добавочной плоти восновном зависит от того, сколько ее успеет выплеснутся за более мене одинаковое время каждого приступа. Вглядываясь в постепенные изменения своего геемона, которые я мог двольно легко отслеживать, даже не понимая их природу и суть, благодаря обострившейся памяти, я все больше убеждался в том, что на пути к третьей пелене мне врядли удастся наверстать упущеное в накоплении добавочной плоти. Постепенные изменения гээмона медленно уходили в качественно иную, еще менее понятную область.
...Одолев вторую пелену я понял это мгновенно, хотя оставался в сознании, пожалуй, лишь благодаря упрямству. Я совершенно четко осознал, что закончившийся приступ был последний. Это чувство идущее из таинственных глубин измененной гасти гээмона, было одним из тех ощущений, которым я, за последние дни научился доверять без колебаний. В то же мгновение меня переполнило невероятное чувство: ощущение предельной ясности ощущения своего тела, предельного контроля над ним,-- не сравнимое ни с чем, испытанным мною прежде. Вторая пелена позади.
Я проспал почти двое суток. Продрав наконец глаза, я начал поспешно втягивать огромные бухты толстенных щупалец, усеянных шипами и тщательно укрытых камуфляжем. То, что прежде требовало заметных, пусть и ставших привычними усилий, получилось легко -- как вздох. Добавочная плоть легко уместилась в подпространственном кармане. Там осталось вполне достаточно места, чтобы уместить без трамбовки всю задействованную сейчас плоть, но я с первого взгляда понял, что этот конкретный гээмон в этом конкретном месте больше растянутся не сможет, не помогут ни мастерство ни сила -- он просто лопнет. Я, уже привыно, прикинул общий объем накопленной плоти. Получилось ровно пять тонн, и это меня не удивило. Испытав острое, ни с чем не сравнимое чувство внутренней гармонии, я восхищенно вглялелся в сво изменившийся гээмон. Даже на первый взгляд он стал намного прочнее, сильнее и больше, обретя красивый серый цвет схожий с цветом моей чешуи, но имеющий особый характерный оттенок, не имеющий соответствия в мире обычных оттенков и красок. Я долго любовался этим цветом, одновременно пытаясь отследить другие изменения в гээмоне, оставленные второй пеленой. Наконец жажда и голод заставили меня прервать это увлекательное занятие. Возможные пять тонн веса,которые я, впроче, никак не ощущаю физически, пока добавочная плоть находится в подпространсвенном кармане, придают поистине драконью уверенность. Хочется взлететь высоко в пурпурное небо, оглашая окресности вызывающим радостным ревом, но я лишком ценю покой. Не стоит без веских причин бросать вызов кому бы то нибыло, если нет желания проверить на прочность собственную. Привычно формирую камуфляж и отращиваю полный комплект шипов. Молча лечу на запах водоносной лианы. Напившись, быстро собираю большую вязанку хвороста, уже привычно отростив на плечах два пучка не толстых четырехметровых щупалец без разветвлений с полным набороом когтей и присосок и единственным глазом на конце. Не отрываясь от сбора сучьев, с аппетитом жую один сук, удобно держа его щупальцем. Собрав приличную порцию древесины, поплонее стягивая сучья щупальцами. Отращиваю по краям брюха два ряда точно таких же щупалец и надежно охватываю ими вязанку. Втягиваю щупальца на плечах. Дожовываю кусок древесины и взлетаю, оставив стянутую щупальцами вязанку на земле. Привычно удлиняю щупальца, по мере наббора высоты. Поднимаю с земли вязанку, втягивая щупальца в брюхо. Удобно прижимаю вязанку к брюху и быстро лечу назад. Зависаю рядом с плитой, аккуратно опускаю вязанку на землю и втягивая щупальца в брюхо, позволяя вязанке распастся. Привычно приземляюсь на плиту, втягивают те из шипов, что мешают удобно лечь. С комфортом ложусь на брюхо. Втягиваю шипы на крыльях (корткие довольно тонкие, но такиеже острые и прочные как более крупные шипы) и раскидываю крылья по плите, подставив их солнечным лучам. Вновь отращиваю щупальца на плечах: по два простых с присосками, когтями и одим глазом и пару тонких щупалец-перископов с пучками метровых отростков, заканчивающихся одним глазом, на концах. Вытянув глазные отростки щупалец-перископов вформе двух одуванчиков, подхватываю тонким рабочим щупальцем приглянувшийся сук и подношу его к пасти. Хрустя аппетитной древесиной, привычно осматрмваю окресности. Меня переполняет глубокий покой и чувство полной свободы. Я прошел вторую пелену. Третья будет еще не скоро. Интуиция подсказывает мне, что третья пелена для меня не будет опасна. Ее приближение напрямую связано с накопленным опытом метаморфа, поэтому ее преодоление уже не способно убить, хоть и требует огромных усилий. Впрочем, сейчас, я врядли отыщу на всей огромной и древней Тьярме нечто более захватывающее и увлекательное чем то, чем могу заниматся и здесь. Обдумываю, что еще, новое,рациональное и реально необходимое, можно сформировать из добавочной плоти, чтобы проверить степень контроля трансформации, прежде, чем пытатся менять размер и массу боевой формы. В конце концов прихожу к выводу, что ничего действительно сложного придумать пока не мог. Остается попробовать наростить поверх чешуи массмивные пластины брони из того же материала, что и сама чешуя. В бою не слишком удобно, но может помочь выдержать мощный удар от которого нельзя уклонится. Убираю камуфляж, втягиваю шипы. Мне не приходится прибегать к ставшим привычными приемам отстранения и концентрации на конечной цели. Пластина брони формируется на правом боку леглко и совершенно прозвольно. Тонкий квадрат из знакомого блестящего серого материала накрывает десяток чешуй. Фомирую рядом еще один точно такой же, потом еще. Подбираю размер и расположение пластин, чтобы полученная броня сохраняла гибкость при максимальной прочности. Начинаю увеличивать толщину. Быстро нахожу оптимальный верхний предел, ориентируясь по весу пластин. Наращиваю броню на всем теле. Придирчиво осматриваю себя -- выгляжу попрежнему красиво. Массивные пластины брони привычно поблескивают серым. Встаю на четыпе лапы и потягиваюсь всем телом -- не так удобно, как в одной чешуе, но попрежнему сохраняю гибкость. Я стал заметно массивнее но, тело мгновенно приспосабливается к новой массе, -- вновь сказываются измения от второй пелены. Складываю крылья за спиной. Укрытые броней перепонки жесткие и непривычно тяжелые, сгибаются с заметным трудом. Смогу ли я сейчас поднятся в воздух? Пожалуй, особенное если наростить добавочную грудную мускулатуру,-- эта задача уже не кажется мне ни сложной ни опасной. Легко спрыгиваю на землю с плиты. На пробу сращиваю пластины брони на туловище. Цельный панцырь еще мене удобен, чем массивные пластины брони, но позволяет дышать. В принципе, тоже терпимо. Сращиваю пластины в других местах. Прикрываю зазоры на суставах дополнительными броневыми щитками. Получаю настоящий доспех: не очень гибкий, но максимально прочный. Отращиваю шипы и камуфляж, втягиваю щупальца в плечи. Режим максимальной защиты -- мелькает в памяти прочитанный гдето термин. Плавно и без спешки, чтобы не нарушать работу камуфляжа, ухожу подальше от плиты. Осматриваюсь по сторонам, прикидывая умещусь ли я на этой площадке при массе в пять метрических тонн и нынешнем распределении плотности тела. Пожалуй места дожно хватить. Зданий поблизости почти нет, -- обломки каменных плит и блоков не в счет. Главное, не зацепить плиту и кубическое здание с куполообразной крышей, приютившее меня в первый день. Поворачиваюсь левым боком к плите, сдвигаю чуть в сторону хвост. Теперь точно должно хватить. Начинаю увеличивать массу и размеры тела, сохраняя прежнюю форму, -- плавно, но довольно быстро, -- почти без участия разума. Сознание занято ощущениями стремительно растущего тела. Быстрее, еще быстрее... Пожалу, это уже предел для скрости трансформации, -- во всяком случае до третьей пелены, -- а жаль.
Осторожно потягиваюсь и осматриваюсь вокруг. Хвост укрытый броней, шипами и камуфляжем задевает обломок огромного каменного блока. Я попрежнему утчетливо понимаю, насколько бъективно огромен этот древний обломок камня, хотя субъективный размер окрущающих объектов разительно изменился. Не видя причин сдерживать внезапный порыв, тщательно прицеливаюсь и изо всех силбъю хвостом по каменному обломку. Эффект получается что надо: ощутимый, но терпимый удар, скрежет шипов о камень и дождь крупных каменных обломков разлетается в разные стороны. Рефлекторно опускаю внутренние выки, и вовремя. Камни барабанят по шипам и броне,-- пожалуй даже приятно. Придирчиво осматриваю себя -- ни один из шипов не сломан. Обломков камня, застрявших между шипами тоже, вроде не видно. Красота. Теперь нужно попытаться взлететь, -- именно так, при всем боевом параде. Если смогу летать, то бегать и сражатся подавно. Иду поближе к растительной стене джунглей, раскрываю огромные крылья, делаю пробный взмах, потом еще и еще. Взлетаю без всяких затрудниний. Воздушная волна срывает листья с деревьев, жалобно трещат сучья. На этот раз взлетаю намного выше, иначе не смогу маневрировать. Закладываю крутой вираж. Жесткая сплошная броня ощутимо мешает двигатся, но маневр удается прекрасно; бочка, тепер мертвая петля; набрать скорость, теперь резко откинутся вверх и назад, ударить крыльями в горизонтальной плоскости (драконий вариант "горки" выходит вполне прилично). Замечаю в дали над джунглями мельтешение черных точек, меняю фокусировку глаз -- крупная стая птеродактилей, то кружат, то хаотично маневрируют, выискивая восходящие потоки, меня пока не заметили, или же боятся соватся. Я тоже могу нащупать крыльями восходящие потоки, хотя броня ощутимо мешает, могу просто высмотреть их в тепловом диапазоне, но они мне сейчас не нужны. Пока, я не чувструю усталости. Сложить крылья, и камнем вниз, выставив передние лапы с выпущенными до отказа когтями. Ветер свистит в ушах, стремительно растет скорость. До предела напрягаю мышцы передних лап. С непривычки трудно прикинуть безопасную скорость. Снова выручает инстинкт. У самой земли делаю предельно сильный и резкий взмах, и сразу удар о землю, еле успеваю сложить крылья. Вроде ничего не сломал, мышцы удержали удар, но впечатление очень сильное. Несколько мгновений прихожу в себя. Втаскиваю когти из земл, втягиваю их в пальцы, энергично отряхиваюсь по кошачьи. Разворачиваюсь носом к знакомой точке развалинах древнего города, неспеша иду вперед, находу уменьшая размер и массу и убирая дополнительную броню. В чешуе двигатся гораздо приятнее, да и первоначальный мой драконий размер, в большинстве случаев, максимально удобен...
Улегшись брюхом на раскаленную солнцем плиту и привычно раскинув крылья, пробую уменьшится в размерах. Получается так же легко. Добравшись до нижнего предела, обалдело гляжу по сторонам. На инстинктивном уровне все попрежнему воспринимаю отлично, но разобратся сознательно, что воспринимают органы чувств оказывается крайне сложно. Инстинкты тела подсказывают мне, что, пока мне ничего не грозит, но подавить ощущение беззащитности перед столь изменившимся миром оказывается до обидного трудно. Быстро бросив эту затею, принимаю привычный размер. С облегченным вздохом опускаю основные веки и с головой ухожу в изучение своего гээмона, в который раз пытаясь понять где.собственно моя личность, где отражение тела и за что конкретно отвечают отдельные структуры на том участке, что овечает за возможности метаморфа... Под вечер начинается дождь. Складываю крылья за спиной, не отрываясь от созерцания гээмона. С боку слышится плеск воды, постепенно меняющий тональность. Чтото определенно не так с этим круглым углублением в поверхности облюбованной мной плиты. Надо вычерпать воду, как только кончится дождь. Это как-то связано с той книгой фентези, прочитанной когдато давно. Там что-то об этом было, но, несмотря на обострившуюся память, я никак не могу вспомнить -- что. Шелест дождя навевает сон. Капли приятно струятся по чешуе. Все вокруг попрежнему тихо, даже тише, чем было раньше. Инстинкты тела молчат. Пожалуй пора поспать...
...Тревога и боль приходят внезапно, превращая сон в давящий вязкий кошмар. Завесу бессвязного сна вспышкой пронзает, всплывшее из памяти слово "Волна", окрашенное чувством смертельной, немедленной и неотвратимой опасности. Хочется раскрыть крылья и поднятся как можна выше. Немедленно убраться от сюда, пока еще осталась возможность, но растущая боль никак не дает сбросить вязкую ткань захлеснувшего кошмарного сна. Я медленно теряю сознание...
...С трудом прихожу в себя. Сознание не хочет возвращатся. Его изо всех сил подстегивают инстинкты драконьего тела, вопя о близости опасного хищника, но чтото мешает сознанию вернутся, мешает вскочить и приготовится к бою, или улететь, спамаясь бегством. Наконац открываю глаза. Взгляд упирается в два огромных перламутрово-белых полупрозрачных шара. Успеваю с трудом осознать, что это чьи-то глаза и материальный мир бесследно исчезает. Я оказываюсь непонятно где. Окружающее похоже на мир некого странного, расплывчатого сна. Я не вижу и не ощущаю почти ничего вокруг. Я попрежнему в теле дракона, но оно неуловимо изменилось, утратив многие прежние возможности, и обретя, всзамен другие: смутно знакомые, но, при этом совершенно непонятные. Разбиратся времени нет. Передомной смертельно опасный враг. Внезапно я осознаю, что вижу перед собой гээмон некого странного существа. Некие неуловимые детали того, что я вижу перед собой буквально кричат о том, что это животное -- свирепый, могучий хищник из некого паралельного мира, живущего по своим законам. Успеваю вспомнить призрачные глаза-шары. Из памяти всплывает определение: Проглот или Серебрянка -- сильнейший из хищников Паталы. Самым краем сознания, ощущю смутную гордость. Она кажется мне абсурдной, ведь я метаморф а не виритник, мне не удастся заполучить силу и ментальный слепок хищника, убив Серебрянку. Нужно просто попытатся выжить. Страха почемуто нет совсем, во всеком случае такого, который мешает поступкам и мыслям, хотя противник очень силен, -- мне трудно понять, кто сильнее, -- но это я вижу ясно. Возможно тело дракона не позволяет мне боятся именно так, или причина в способностях метаморфа -- сейчас я этому только рад. Серебрянка стремительно атакует, выбросив в мою сторону пучек полу прозрачных щупалец. Крохотным уголком сознания, успеваю отметить, что так я, видимо, воспринию летящий навстречу ментальный удар и причиной тому, активные наблюдения за собственным гээмоном. Действие легко опережает мысль. Я провел столько часов, тренируясь стремительно выбрасывать пучек щупалец навстречу врагу, что просто не успеваю подумать о том, получится ли это сейчас. Два пучка щупалец, стремительно выростают на плечах и летят на встречу противнику. Когда пучки щупалец сцепляются друг с другом я чувствую сильнейший ментальный удар. Мой собственный метальный таран, брошенный навстречу врагу, с трудом выдерживает его. В сознании ыспыхивают и гаснут обрывки мыслей проглота. Хищник Паталы удивлен внезапно полученным отпором, но не собирается отступать. Выдвигаю на щупальцах когти, рву ментальные щупальца противника. Он отвечает тем же. Гээмон Проглота упругий и фантастически прочный, но и мой геемон, полле второй пелены, разорвать похоже не просто. Ментальная боль мучительнее физической, но можна выдержать и ее. В памяти вспыхивает мысль, что нужно сражатся молча. Крик означает смерть. Эта мысль не вызывает сомнений. Продолжая упорно рвать ментальные щупальца Проглота, пытаясь уплотнить его натиск, все же на хожу в себе силы на попытку нарастить дополнительную броню. Кое что мне все же удается, хотя я отчетливо чувствую, что уплотненная поверхность моего гээмона далеко не так прочна, как пластины телесной брони. Отвлекшись, пропускаю ментальный удар. Отчаянным усилием успеваю отростить ментальный эквивалент шипов. Ментальный удар Серебрянки почти проламывает мой поспешно возведенный щит, но в хлынувшем в мое сознание потоке чуждой воли и мыслей триумф и предвкушение победы смешаны с жуткой болью. Ментальные шипы сработали не хуже физических. Мощь удара, нанесенного Проглотом обернулась против него. Очень хочется как можна быстрее вытолкнуть из сознания чужие мысли и волю, но нахлынувшая драконья ярость заставляет действовать иначе. Во чтобыто ни стало разорвать, уничтожить противника, даже рискуя собственной жизнью. Бросаю все силы на то, чтобы превратить шипы, проникшие при ударе в ментальную плоть проглота, в загнутые цепкие когти. Ошеломленный болью и внезапностью хищник не успевает ни проломить окончательно мой надломленный ментальный щит, ни отдернуть поврежденные щупальца. Пытаясь ухватить новые щюпальца врага превращенными в когти шипами, превращаю те из них, что пробили ментальную плоть, в щупальца, устремляя их вглубь Серебрянки. Новые атаки, пришетшего в себя хищника, встречаю броней и шипами. Защита трещит и стонет Я не знал, что бывает так больно, но и противнику приходится не сладко: все больше шипов, превращенных в когти удерживают его гээмон. По мере продвижения внутрь гээмон противника быстро становится все более упругим и вязким. Я чувству, как противник перстраивает структуру своего гээмона, готовясь отхватить, проникшие в него щупальца. Вместо того, чтобы пытатся пробить вязкую ткань гээмона и добратся до самого центра, начинаю быстро ветвить щупальца и отращивать на них когти. прилагая огромные усилия вырываю куски серебристой прозрачной, плоти Проглотакоторая переплетена с тканью гээмона неизмеримо теснее, чем у существ привычного мне материального мира. Немедленно понимаю, что регенерация прозрачника достойна зависти даже для метаморфа. Прозрачная плоть, оторванная мгновение назад, стремительно соединяется с телом. Начинаю поспешно тащить оторванные куски наружу, пуская в ход взамен занятых новые щупальца, бывшие до этого шипами. Одновременно рвать, тащить и отражать шипами и броней новые атаки Проглота мучительно тяжело и больно, но иного способа одолеть свирепого хищника Паталы я просто не вижу, он не собирается здаватся. Вытаскиваю первый кусок. Формировать новые щупальца все труднее, ведь брать новый материал просто негде. Не слишком задумываясь над тем, что делаю, прогибаю, усаженную ментальными шипами, повехность гээмона и пытаюсь образовать нечто вроде кувшина, или мешка, с узкой горловиной. Наконец мне это удается. Втягиваю туда вырванный кусок серебритой прозрачной плти, и поспешно втягиваю свободное щупальце в оболочку своего гээмона, чтобы отростить его в другом месте. Иногда тактика и терпение не менее важны чем сила. Яросные атаки Проглота изматывают меня и причиняют жудкую боль, но и он постепенно слабеет, с каждым мной куском. Внезапно я ощущаю, что всетаки победил. Я могу легко растерзать врага на части. Но в обрывках образов, и мыслей хищника, что вспыхивают в моем сознании я чувствую желание бежать. С огромным трудом подавив холодную драконью ярость, сильноую, как никогда прежде, я отпускаю гээмон Проглота, втягиваю ментальные щупальца и полностью сосредотачиваюсь на наращивании брони и ментальных шипов. Потрепанная в бою Серебрянка поспешно улепетывает прочь. Я очень сильно измотан уменя просто нет сил, чтобы произвольным усилем изменить восприятие и вернутся в обычный мир. В меру оставшихся сил, пытаюсь подготовится к возможному нападению еще одного прозрачника, хотя понимаю, что попытки, впринципе, тщетны. Сейчас я слишком измотан. Даже самый слабый прозрачник легко прикончит меня. Ожидая новой атаки, осматриваю свой гээмон, который ощущаю сейчас скорее как свое тело. В начале схватки он казался мне похожим на мою боевую форму. Теперь он больше похож на предельно плотную сферу, покрытую броней и шипами знакомого серого цвета. Впрочем, я продолжаю чувствовать его отчетливо, как никогда прежде. Пытаясь подготовится, к возможной физической атаке, пытаюсь ощутить свое тело. Получается с немалым трудом. Восприятие физического тела и гээмона словно поменялись местами. Наконец, удается открыть глаза. То, что я вижу в физическом мире, кажется мне картинами, встающими перед мысленным взором. Состояние очень странное, но я постепенно привыкаю. Наконец, наступает рассвет. Я с удивлением наслаждаюсь новым, отстраненным ощущением солнечного тепла. Когда солце начинает припекать, я чувствую прилив сил. Энергия, впитываемая с лучами солнца, передается не только телу, но и гээмону. Причем, сейчас мне трудно сказать, куда ее при этом уходит больше. Пробую раскрыть крылья. Получается уже за метно легче. Наконец, восстановив силы, стараюсь как можна тщательнее запомнить нынешнее странное состояние, а потом, решительным усилием, возвращаюсь в физический мир. Накатывают физическая усталость и ощутимый голод, но усталость все же сильнее. Из последних сил, наростив добавочьную броню, проваливаюсь в глубокий сон.
Просыпаюсь примерно в полдень. Щупальцами одно за другим подбираю с земли, успевшие высохнуть сучья. Жадно утоляя голод, с глубочайшим оболдением, думая о глубине собственной беспечности. Устроится прямо на древнем мгическом манке, привлекающем смертельно опасных тварей Изнанки, впринципе, зная и о Волнах и о Прозрачниках, и о внешнем виде магических манков. Впрочем, вспоминая книгу Зыкова, постепенно прихожу к выводу, что встреть я Волну в другом месте и при других обстоятельствах, и был бы уже давно мертв. К активному манку всегда приходит только один Прозрачник, сила которого примерно равна ментальным способностям того, кто находится на манке, причем после первой драки, независимо от ее исхода, манок, похоже, отпугивает других тварей Паталы. Мои шансы на выживание в дуэли с Серебрянкой были неизмеримо выше, чем если бы я нарвался, скажем, на стаю Медуз.
Прикидываю, не означает ли эта драка пробуждение у меня дара виритника в добавок к способностям метаморфа. Что-то не очень похоже. Я сражался именно как метаморф после второй пелены, вынужденный сражатся ментально, а не как начинающий виритник. Будь иначе, я вряд ли смог бы отпустить побежденную Серебрянку. Вспоминаю о своих трофеях. Прислушиваюсь к своему гээмону. Получается очень легко, словно в ментальной драке я прошел сквозь еще одну пелену. Сейчас я чувствую свой гээмон почти с одинаковой четкостью. Забыв на время о фрагментах плоти Серебрянки, начинаю экспериментировать. В общих чертах, все выглядит довольно таки просто: я могу перерспределять внимание между физическим телом и гээмоном, либо проваливаясь в ментально-магикеский мир и ощущая физический мир и свое тело менее отчетливо, чем гээмон, либо оставатся на границе, лучше чувствуя физическое тело и окружающий материальный мир. Не знаю, в чем именно заключалась роль, вчерашней драки с Проглотом, но теперь я легко могу скользить туда и обратно между двумя мирами. Лепить и трансформировать свой гээмон оказалось тоже легко, даже находясь на границе. Однажды приобретенный навык остался со мной. Но дело сильно осложняется тем, что вслучае с гээмоном у меня нет эквивалента добавочной плоти, с которой можна более менее безопасно экспериментировать, не боясь задеть основную форму; а экспериментировать с материей гээмона, незная толком, как он устроен, в лучшем случае, смертельно опасно. Вспоминая книги Смирнова, из которых когда-то почерпнул понятие гээмона, прихожу к выводу, что нужно попробовать развить и усилить свой гээмон, возможно, тогда появится некий своеобразный эквивалент физической добавочной плоти. В смирновском цикле "Повелители Волшебства" для развития гээмона использовали взаимодействие с различными источникам магической силы. Прикидываю, что есть у меня. Ответов, покамест два: солнечный свет и Патала. Можно попробовать перенаправить столь успешно впитываемую энергию солничного света исключительно на гээмон, используя приобретеные способности (для поддержания тела хватит древесины и воды). И это необходимо сделать в любом случае, но единственный, пусть и сомнительный, шанс получить доступ к силам Паталы -- подчинить себе трофейную плоть Серебрянки и вылепить еще одну боевую форму, но уже из иной материи.
Потратив примерно час, отыскиваю способ направить всю впитываемую драконьим телом эниргию тепла и солнечного света в глубь своего гээмона. Сразу чувствую сильный голод, но затея явно того стоит. Поудобнее устроившись на плите, и ритмично рабтая челюстями, соскальзываю в ментальный мир.
Выясняется, что мои трофеи сохранились очень прилично. Вырванная плоть Серебрянки даже и не думает таять. Отдельные оторванные куски слились в единый серебристо-прозрачный ком в форме идеального шара. Последний спокойно завис в центре нового своеобразного кармана внутри моего гээмона не проявляя никакой внешней или внутренней активности активности. Этот шар удивительно похож на привычную мне добавочную плоть, с поправкой на разницу в строении материи двух разных миров. Формирую из шипа щупалце, удивительно легко отрываю кусочек серебристо-прозрачной плоти, и выбрсываю его наруж предварительно сформировав горловину. Плоть Прозрачника очень быстро тает. Получается, что мой гээмон каким то образом поддэрживает ее. Тщательно прислушавшись к ощущениям в стенках нового кармана и в ткани гээмона вокруг него, я обнаруживаю слабый приток энергии. Как да почему такое возможно, я решительно не представляю, покрайней мере пока, но это дает мне отличный шанс. Нужно решить две задачи: подчинить плоть чущества Изнанки, научится лепить ее, как обычную добавочную плоть; и запустить механизм регенерации, чтобы получить необходимое колличество плоти, -- причем, пока не понятно, какая задача сложнее.
Один за другим вытягиваю шипы, которыми усеяна поверхность нвого камана в гээмоне и осторожно погружаю их в серебристо-прозрачную плоть, стремясь не прорвать, а раздвинуть, не причиняя вреда. Получается очень не плохо, во всеком случае не похоже, чтобы мои ментальные шипы причинили какой-либо вред. Соединяю концы шипов, находящихся друг против друга. Медленно и осторожно. Начинаю ветвить шипы внутри прозрачного шара, словно натягиваю локалоьную компьютерную сеть по принципу "каждый с каждым". Постепенно втягиваю внешние шипы и пластины ментальной брони, чтобы использовать для новой цели ту часть материи гээмона, трансформации которой пока не приводили к проблемам. Дело движется медленно. Я чувствую, что спешить нельзя. Наконец, прихожу к выводу, что плотность проникновения достаточная, полагаясь лишь на интуицию и везение. Из остатков "свободгой" материи гээмона фрмирую ментаальную защиту, насколько это возможно.
Изовсех сил стараюсь сосредоточится только на ощущениях той част гээмона, что проникла в прозрачный шар; почувствовать плоть существа Паталы не как нечто чужеродное, внешнее заклченно в мой гээмон, а как его неотелемую и очень пластичну часть. Время и материальный мир теряют для меня смысл. Временами мне кажется, что мои усилия длятся годы, иногда, что несколько секунд. Я совсем теряю надежду, держась на одном упорстве, которое в последнее время упрочилось еще больше, и пропускаю сам миг побед. Просто в какой то момент меня захлестывает ощущение новой плоти. Я ничего не чувствую этой плотью, ведь она совершенно аморфна, я ощущаю ее саму. Ощущение столь необычно, настолько не похоже на, что либо испытанное ранее, что источник может быть только один -- плоть существа Паталы, слитая с моим гээмоном неизмеримо теснее, чем моя материальная плоть. Когда схлынула волна ошеломления, сменившись просто глубочайшим восторгом, я попытался отыскать в новом потоке ощущени нечто, соответствующее привычному ощущению пластичности моей материальной плоти. Сделать это оказалось мучительно трудно. Разум просто отказывался анализировать ощушения слишком чуждые привычной ему реальности. Его строение для этого не годилось. Но я продолжал давить, повинуясь привычке, рожденной опытом метаморфа. Игнорируя кратковременные но крайне мучителные приступы столь похожие на глубочайшее безумие, я упорно пытался втиснуть новые ощущения в рамки своего разума. Спасло меня именно то, на что я с самого начала возлагал впринципе единственную надежду -- окрепшие способности метаморфа. В какой то момент я отчетливо ощутил, как начинает плавится мой разум -- как раньше плавилась плоть. Впрочем разница оставалась огромной я не имел почти никакого контроля над этой необычной трансформацие. Я мог только продолжать давить, напрягая остатки сил; позволяя ей завершится. Мой разум стремительно менялся, стремясь принять некую новую, плохо в тот момент постижимую, но определенную форму. В какой то момент я отчетливо ощутил, что эти изменения подчиняются законам мира Паталы, которым подчиняется, в том силе, и плоть порожденных ею существ. Трансформация угасла сама, только это спасло меня. У меня просто не было сил, чтобы гасить ее произвольно. Я на долго провалился в беспамятство...
...Придя в себя, я почувствовал мучительный голод, впервые с того момента, как одолел первую пелену. Как минимум час я не думал больше ни очем, кроме утоления голода и жады. Раньше я не предполагал, что могу употребить столько древесины за один раз и выпить столько воды. Я впервые отважился вломится в глубь джунгле, следуя манящему запаху приторно сладких фруктов. Раньше я не лазил по деревьям, но справился ничуть не хуже кошки. Только доотказа набив брюхо водой, древесиной и сладкой мякотью фруктов, я попытался разобратся что случилось. Голод объяснялся очень просто: я долго пролежал без сознания, после предельных усилий, а вся энергия от впитывания тепла и солнечного света попрежнему поступала в глубь гээмона, причем у меня сложилось стойкое впечатление, что будь иначе и мне пришел бы конец. Истощение гээмона -- вещь намного более страшная и трудновосполнимая, чем истощение тела, а оно мне явно грозило. Мой гээмон выдержал транформацию разума на самом пределе прочности и то благодаря усиленному притоку энергии, и это меня не удивило.
Мой гээмон разительно изменился. Сформированные мной структуры исчезли (в том числе трофейная плоть Серебрянки). Структура гээмона резко усложнилась, причем в ней появились особенности характерные для существа Паталы -- трудноописуемые но мгновенно бросающееся в глаз, если прежде хоть раз довелось увидеть гээмон существа Изнанки. Прислушиваясь к себе я быстро обнаружил среди ставших привычными инстинктов драконьего тела новые природные навыки -- навыки существа Паталы, но явно не Серебрянки. В конце концов я с изумлением понял, что это инстинты дракона, преломленные законами Паталы.
Плоть Серебрянки, хотя тепер уже скорее мою собственную изнаночную плоть, мне все же удается почувствовать, когда проходит первое удивление. Поток ощущений остался прежним, но теперь они кажутся отчетливыми, привычными и естественными. Теперь мне гораздо труднее воспринимать собственные воспоминания о прежнем восприятии этих ощущений.
Изнаночная плоть не исчезла. Теперь она покрывает мой гээмон серебристо-прозрачным коконом. Плоть паталы оказалась куда более чувствительной и пластичной, чем я когда-либо предполагал. Эквиваленты объема, массы и формы, справедливые для этой удивительной живой материи, подчиняются природным законам Паталы, во многом, принципиально различным с законами знакомого мне прежде мира. Я легко могу вылепить изнаночную боевую форму, но плоти удручающе мало. Я ощущаю свое прозрачноее тело так, словно утратил большую его часть в схватке с врагом. Впрочем это пожалуй не убило бы меня даже будь я только существом Паталы. Вспоминаю побежденную Серебрянку, надеюсь, что она выживет.
Мне не приходится думать, как восстановить свое тело. Мне нужно лишь следовать инстинктам обретенным в трансформации разума. Вытягиваю из ослабленного прозрачного тела толстое серебрист-прозрачное щупальце, довольно хорошо видимое в ментально магическом мире, и легко проникаю в мир Паталы. Он кажется знакомым и привычным, хотя я понимаю, что он принципиально отличается от всего, известного мне ранее. Подчиняясь инстинкту выживания, подхватываю силу Паталы. Могучий, живительный поток устремляется в мое прозрачное тело. Это чувство не возможно сравнить ни с чем, принадлежащим материальному миру. Его можно лишь испытать.
Наслаждаясь новым ощущением, легко перераспределяю впитываемую солнечную и тепловую энергию в прежней пропорции между физическим телом и гээмоном. Я просто не вижу необходимости дальше истощать физическое тело. Как только восстановится мое прозрачное тело, древняя мощь Паталы поможет мне легко развить свой гээмон до предела, труднодостижимого при других обстоятельствах. Сейчас нужно только ждать, а ждать я давно умею...
...Проходит не так уж много времени, и мое прозрачное тело полностью восстановлено. Ничто не напоминает о тяжелейших повреждениях, -- мне трудно думать иначе, несмотря на более чем ясные и подробные воспоминания.
Мое прозрачное тело очень похоже на материальное. Именно так должен выглядеть идеально гармоничны, с моей точки зрения, дракон с поправкой на законы Паталы. Я легко могу менять его форму, хотя в мире Изнанки это трудно назвать необычным. Я отчетливо Это чувствую.
Теперь впитывать энергию Паталы стало намного проще. Пробую направить ее в глубь своего гээмона. Быстро прихожу к выводу, что можно вобще не напрягатсятся. Прозрачное тело само будет развивать мой гээмон до соответствующего ему уровня. С точки зрения законов Паталы это обычная регенерация. Пробую ускорить ее. Полчается очень легко -- сказываются навыки метаморфа. Теперь нужно просто найти действительно безопасное место и полностью уйти в регенерацию. Для существа Паталы мой гээмон сейчас довольно слаб. Тем более, что в полностью восстановленном состоянии он будет явно сильнее, чем у существ, рожденных изнанкой. Пожалуй в мире Изнанки я буду настолько же сильнее обычных месных существ, насколько метаморф после второй пелены сильнее обычных животных материального мира. Мой изменившийся гээмон восстанавливается очень быстро, но необходимый объем регенерации слишком велик. Чтобы справится действительно быстро, нужно сосредоточить все силы и внимание на процессе регенерации, но для этого нужно найти дейстрительно хорошее укрытие.
Увеличиваю размер боевой формы вдвое и взлетаю в пуденное небо. До ближайшей волны еще несколько дней. Я отчетливо это чувствую. Но найти строение, защищенное от существ, принадлежащих только Патале, пожалуй всетаки стоит. С интересом осматриваю панораму, открывающююся с высоты полета, изнаночным зрением. Даже в обычнов зрении полуразрушенный древний Запретный Город и простирающееся до горизонта море джунглей Бельгама за его чертой поражают поражают красотой и таинственным мрачноватым величием. Отнюдь необезательно быть магом, чтобы почувствовать, что здесть скрыто огромное множество магических тайн и артефактов, скопившихся за сонмы веков пролетевших над древней Тьярмой. И большинство этих тайн связаны с древней боевой магией, а значит смертельно опасных. В изнаночном зрении я вижу множество источников магии, разбросанных по древнему городу. В джунглях они тоже есть, хотя их заметно меньше. Я могу разглядеть очень многое, но увидеть не значит понять. Инстинкты изнанки подсказывают мне, что одни проявления древней магии для меня опасны смертельно, другие просто опасны, третьи вроде бы нет. Иногда появляются интуютивные предположени, о природе и назначении той или иной магии, но мне не слишком хочется их проверять. Я не чувствую магии, способной отпугнуть существ Паталы. Это меня не удивляет. Такая защита нужна только вовремя волны. Значит защитные артефакты могут использовать энергию самой волны, или даже ту часть силы Изнанки что заключена в телах прозрачников. Сейчас такие артефакты пассивны.
Остается вновь положится на на текст "Конклава", столько раз выручавший меня. Гдето в джунглях Бельгама не слишком далеко от Запретного Города должен быть еще один покинутый древний город. Все его здания надежно защищены от Прозрачников некой разновидностью рунной магии да и опасных магических сюрпризов там должно быть куда меньше чем в Запретном Городе.
Используя дарованное Паталой предельно острое чувство направления, пытаюсь задатся направлением на другой большой покинутый город в джунглях, находящийся ближе всего. Мне помогают навыки метаморфа. Я просто привычно отрешаюсь от полного незнания деталей, сосредоточившись на конечной цели, и прилагаю мощное волевое усилие. Вроде бы, что-то нащупал. Чувство направления уверенно укаазывает на что-то расположенное в джунглях за пределами Запретного Города. Остается только проверить. Закладываю плавный вираж и лечу в нужном направлении, постепенно набирая высоту.
Рассотреть что либо под плотнымпологом джунглей практически невозможно. Сонар и гравилокатор тоже почти бессильны -- разнобразных объектов слишком много. Ориентируюсь лишь благодаря чувству направления.
Наконец ощущаю впереди скопление гравитационных аномалий, формой напоминающих здания. Я не успел еще толком разобратся со своим органическим гравилокатором, но выглядит похоже на город, и точно прямо по курсу... Вижу развалины города. Он значительно меньше Запретного Города и производит гараздо более уютное впечатление. Много сохрранившихся зданий, похожих на аккуратные кубы из массивных каменных блоков. В изнаночном зрении все выглядит достаточно мирно. Активной магии мало, а та что все-таки есть не кажется мне опасной. Мне становится очень грусно. Древний город красив и спокоен. Мне кажется, что магам жившего здесь народа вполне можна было доверять. Быть может кто-то из них взял бы меня в ученики. Сила уменя есть, в эном я совершенно уверен, но знаний пока никаких. Можно продолжать исследовать свой крепнущий гээмон и возможности прозрачного тела, пытась нащупать связь между тем, что уже умею и другими формами магии. Но помощь учителя, которому можно доверять очень бы мне пригодилась. Да и просто хорошая компания пришлась бы мне по душе. Но древний город давно покинут.
Медленно кружа в алом небе, высматриваю подходящее здание. Замечаю довольно большой, скорее всего жилой, дом, где входная дверь завалена масивным обломком. Окон тоже вроде бы нет, впроче, как и в соседних зданиях. Перефокусировава глаза, замечаю небольшую щель между краем каменного обломка и плитами мостовой. Если щель окажется сквозной, то это именно то, что нужно. Уменьшится, пролезть внутрь, снова увеличить размер и завалить чем нибудь оставшийся небольшой проход. Получится настоящая крепость, недоступная ни для Прозрачников, ни для существ материального мира.
Аккуратно приземляюсь перед домом. Эта улица сохранилась особенно хорошо. Каменные плиты мостовой целы, все соседние здания тоже выглядят абсолютно целыми.
Выпускаю из правого плечя щупальце-разведчик с полным комплектим органов. Извивающимся движением направляю его по земле к замеченной с воздуха щели, вслушиваясь, вглядываясь и принюхиваясь. Одновременно пытаюсь прощупать здание всеми доступными способами: сонаром и гравилокатором в активном режиме, обычным зрением в термо диапазоне, и конечно зрением Изнанки. Это здание, как и соседние, выглядит совершенно пустым внутри. Несколько каменных обломков непонятного мне происхождения и совершенно голые стены, покрытые глубокими канавками сложног орнамента -- вот и все. Возможно жители уходили без спешки, забрав при этом с собой все до последней мелочи. Мне очень хочется думать, что было именно так. Активной магии нет. Разве что еле различимые, стертые временем следы чегото совершенно безобидного. Может быть осветительных заклинаний, ведь здание лишено окон.
Щупальце-разведчик легко проникает в щель. Мне тоже будет не трудно. Тщательно обследую пустое, темное помещение. Отесанный камень приятен на ощупь. Узор глубоких канавок поражает затейливой слжностью. Воздух сух и идеально чист, только слабы запахи джунглей, проникшие снаружи сквозь щель. Никого и ничего лишнего.
Втягиваю щупальце-разведчик, уменьшаюсь до нужного размера. Небольшая узкая щель теперь кажется входом в пещеру. Бегу к нему, цепляясь когтями за камень. Внутри громадное темное пространство. Сдвигаю зрение в тепловой диапзон. Теперь нагретые солнцем стены дают вполне достаточно света. Оглядываюсь по сторонам, принимаю прежний размер. Подбираю приличный обломок камня, закрываю им щель, сверху для надежности укладываю еще один. Удобно ложусь на брюхо. Утращиваю на правом плече тонкое щупальце с присоской на конце. Хватаюсь присоской за камень закрывающий входную щель. Охранная сигнализация готова. Опускаю голову на лапы. Тихо, вполне уютно, но чегото все таки нехватает -- привычного потока энергии от впитывания солнечного света, -- тепла вокруг слишком мало. Покамест я не чувствую голода, сказываются плотная трапеза и полет в лучах солнца, но нужно подстраховатся. Опускаю внешие веки и пытаюсь перенаправить часть потока энергии изнанки, идущего на восстановление гээмона, на поддержание физического тела. Возникают серьезные трудности. Не такто просто переубедить изнаночный инстинкт регенерации. Наконц, отбросив первоначальную идею, пытаюсь перебросить в физическое энергию прозрачного тела. Это получается быстро. Моя прозрачная оболочка начинает поддерживать физическую. Перекачивание дополнительной энергии из мира Паталы практически не требует усилий. И нужно ее не так уж и много (особенно по меркам Изнанки), ведь я не прилагаю физических усилий. Теперь ускорить регенерацию гээмона. Навыки и опыт метаморфа, и трансформация разума, позволяющаая инстинктивно нащупать изнаночные эквиваленты привычных уже приемов, позволяют быстро сделать все возможное. Но даже на предельной скорости, времени на полную регенерацию гээмона понадобится доволно много. Теперь остается только ждать, внимательно наблдая за этим удивительным процессом...
...Приход волны не доставляет проблем. Древние узоры на стенах вспыхивают магическим светом, представая во всей красе. Я долго любуюсь ими пытаясь понять и запомнить. Я чувствую снаружи Прозрачников, но в тоже время, отчетливо вижу изнаночным зрением неодолимый для них баръер. Волна не причиняет мне боли. Становится пожалуй даже комфортнее. Мое прозрачное тело надежно защищает физическое, купаясь в рдной для него стихии. Возникает манящая мысль, полностью нырнуть в мир зинанки, защищая одну оболочку другой. Тепрь я отчетливо чувстую, ка это можна сделать. Но соватся в мало знакомый мир, с не полностью восстановившимся гээмоном, если можна просто подождать, мягко говоря глупо. Осталось не так уж много...
...Откровенно любуюсь своим восстановившимся гээмоном. Сильный, гибкий и очень подвижный -- он радует сложностью и мощь. В этом нет моей непосредственной заслуги, но это врядли что-то меняет. Возвожу ментальную защиту. Наблюдая за процессом регенерации, мне удалось более менее точно прикинуть, на какую глубину простирается поверхностный слой, который можна спокойно трансформировать, не затрагивая структуры гээмона. Работать стало принципиально проще а, главное, безопаснее. У меня вобще сложилось впечатление, что естественное назначение этого внешнего слоя -- защита всего остального. Но природная защита гээмона осталась довольно примитивной -- всего лишь повышенная плотность поверхностного слоя. Я на собсвенном опыте убедился, в нееффективности этой защиты, сражаясь с Серебрянкой. Не жалея времени и усилий тщательно формирую ментальную защиту вроде той, что принесла мне тогда победу: ментальная броня и шипы. Плюс равномеро распределенные периодические уплотнения внешнего слоя сразу же под броней, чтобы можно было вслучае необходимости предельно быстро сформировать ментальные щупальца, отвечая ударом на удар. Впрочем, до моего гээмона теперь нужно еще добратся, проравшись сквозь прозрачную плоть, что сделать не так-то просто. На моем прозрачном драконьем теле тоже чешуя и шипы. Я могу легко нарастить добавочные пластины брони. Есть помоему даже камуфляжь. но проверить его эффективноть можно только в мире паталы. Вобще насколько я мгу судить, не нырнув в мир изнанки все разнообразные способности моей физической боевой формы нашли отражение в мем прозрачном теле. Учитывая что я отлично вижу свое прозрачное тело в ментально-магическом мире, телепату или мгу средней руки, решившему меня атаковать, пожалуй, придется туго.
Закончив ставить ментальную защиту, прикидываю, что делать дальше. Я чувствую, что обрел максимальную природную силу. Впереди третья пелена метаморфа, но пока я воспринимаю ее, как нечто запредельное и мало понятное. У меня успело сложится стойкое впечатление, что достичь ее можна только до предела используя уже обретенные способности. Это возномжно либо в схватке с более сильным противником, что мало меня прельщает. Либо при попытке стать магом. Последнее мне нравится больше. Радикальные эксперименты с собственным гээмоно могут помочь в конце-концов нащупать нечто новое, но риск чрезвычайно велик. Чтобы стать полноценным магом, мне остро необходимы знания.
Вариантов не слишком много. Можно вернутся в Запретный Город и попытатся найти там некий источник знания. Но болшая часть той магии, которую я увидел там -- слишком мрачна и опасна. Она мало пригодна для чего-либо мирного. Мне решительно не хочется углублятся в нечто подобное, темболее без крайней необходимости. Можно попробовать найти города Кнешаль и других демонических рас Кхориньша, но тамошние маги скорее всего тут же попробуют подчинить меня своей воле и мне придется позорно бежать, или ждать пока меня просто задавят числом, сражясь в неравном бою. Скрыть от магов-кнешаль свою природу мне тоже вряд-ли удастся. Значит, я не смогу найти тех слабеньких магов, например из числа людей, что знают больше меня, но не представляют опасности. К тому же любой из них в конечном щете скорее всего попытается продать меня к примеру тем же лордам-кнешаль. Остаются разве что пигмеи. О других расах Тьярмы я попросту ничего не знаю. И пытатся их отыскать, пробираясь сквозь земли демонов и надеясь лиш на везение, более чем рискованно. Остается правда вариант полностью нырнуть в мир Паталы и пытатся найти дорогу домой, странствуя сквозь Изнанку. Выжить я пожалуй смогу. Я определенно сильнее большинства тамошних хищников. Инстинктов прозрачного тела, пожалуй, должно хватить, чтобы вовремя уклонятся от боя со слишком сильным противником. Ни голод ни жажда мне не грозя, смерть от старости, скорее всего тоже. Даже если я не смогу определить дорогу в мир в котором родился, используя чувство направления, у меня останется шанс в конце концов отыскать его. Гораздо хуже то, что там мне вряд ли удастся найти осмысленное и марально приемлемое применение своим немалым возможностям. Куда не кинь, одна дорога -- к пигмеям.
Торговатся с лесным шаманом -- перспектива не из веселых. Даже если исходить из того, что мне удастся победить в ментальной схватке и захватить достаточный кусок воспоминаний шамана, чтобы освоить язык пигмеев, получается не очень то весело. Перспективу просто захватить память и знания шамана я отбрасываю без колебаний. Пигмеи мстительны и крайне упрямы а другого места куда врядли просто так сунутся демонические рассы кхориньша кроме джунглей Бельгама в которых живут пигмеи я покамест просто не знаю.
Единственное, чем я, почти наверняка, могу заинтересовать шамана, это предложение выкормить для него ручного демона используя силу паталы. Опасно но попробовать можна. Если пойти на такое добровольно, предварительно договорившись с шаманом, мучения мне вряд ли грозят. В крайнем случае можна попытатся прибить или подчинить неокрепшего демона. Интуиция подсказывает мне, что сил на это уменя хватит. Но действительно на что-то рассчитывать можно только в том случае если шаман поймет, что честно выполнить сделку выгоднее и безопаснее, чем пытатся меня обмануть. Вот только соседям шамана племени потом придется несладко. В моральном смысле выйдет себе дороже.
Невольно начинаю вспомить о других магических мирах, описанных трудами фантастов, ища место где можно получить знания мага, чесно уплатив за обучение чем-то, что есть у меня, сохраняя честь и свободу. Куда ни кинь, а получается мрачно. С вероятностью почти в сто процентов, меня в любом случае вконце концов заставят воевать на той или другой стороне, а этого я не хочу.
Рывком вскакиваю на четыре лапы. Покамест ну его к дьяволу, либо к месны мрачным богам, до которых, пожалуй, ближе. Я способен постоять за себя, мне не страшны ни голод ни жада ни перепады погоды, травмы и болезни тоже вряд ли представляю опасность. Мне не грозит смерть от старости. Я таков -- каким хочу быть в физическом и ментальном смысле и надомной нет чужой воли, значит я понастоящему свободен.
Я могу и хочу подождать, пока судьба укажет мне путь, по которому можно идти к достойной усилий цели,не поступаясь при этом честью. После того что я пережил, я не смогу поверить только в одно -- в само существование невозможного. Значит возможно и то, чего мне действительно хочется.
Убираю минибаррикаду из камней. Два изменения размера, несколько взмахов крыльями и я уже устраиваюсь поудобнее на каменной крыше древнего здания, раскаленной полуденным солнцем. Раскидываю крылья по камню. До волны еще далеко, да она теперь и не опасна. Шипы, камуфляж и добавочные пластины брони поверх чешуи защищают в физическом мире. Их изнаночные эквиваленты сфомированные прозрачным телом -- в ментально-магическом мире и собственно в мире изнанки. Гээмон тоже неплохо защищен от любых возмоных посягательств. Закрываю внутренние веки, и просто наслаждаюсь покоем, пристально глядя вдаль...
